Натали, 64 - 7 февраля 2011 07:44

В храм она пришла, когда служба давно окончилась, и старая свечница с заметным трудом принялась подметать пол. Арину она смерила неласковым взором. Знать не понравилась бабке норковая шуба до пят и прочие атрибуты гардероба, оставшегося в наследство от прошлой жизни. Ставя свечи, Арина слышала, как свечница недовольно скрипела:
- Ходят вот… Как служба, так не ходят… А как прибираться пора, так топчут… Барыня…
И каблуки высокие тоже ей навряд ли понравились.

Поставив последнюю свечу и широко перекрестясь, Арина направилась к выходу. Но в этот момент старуха охнула, скрючилась в три погибели, застонала.
- Что с вами? – подбежала Арина. – Что? Сердце? Спина?
- Спина… - жалобно простонала свечница, с помощью «барыни» добираясь до лавки. – Как же не ко времени… Тут же натоптано… Вымыть надо… Батюшка грязь увидит – рассердится!
Арина подошла к ведру, взяла тряпку и, опустившись на колени, принялась возить ею по полу. Старуха смотрела на это действо почти с ужасом. В её голове, видимо, не укладывалось, как можно ползать по грядному полу в шикарной шубе, вытирая его ею, как можно тереть пол руками с таким безупречным маникюром…
- Женщина, - пробормотала она, приподнимаясь, - что же вы делаете? Вы бы шубу-то пожалели… Дорогая, небось…
Дорогая… Но какая важность в этом? [I]Лучше бы в последних отрепьях ходить, лишь бы ушла эта непереносимая боль из души. Если бы можно было вернуть то, что действительно дорого было, и что безрассудно утрачено…[/I]

- Вы бы завтра на службу пришли! Ко всенощной! Пасхальную службу нельзя пропускать. Грех.
Арина не ответила. Зная наперёд, что не пойдёт на службу. Не пойдёт, потому что слишком больно и тяжело на душе. И от радостных гимнов становится ещё больнее.

В предпасхальный день, как всегда лил дождь. Но Арина была рада ему. Дождь был созвучен настроению. Снова она бродила из комнаты в комнату, перебирая чётки, твердя молитвы и мечась мыслями в лабиринтах прошлого. Сколько было в этом прошлом! Стран, людей – всего! Целый мир – был. И что же дал? А ничего. Только забрал всё, обескровил, высушил душу, сделав её подобной Сахаре. А ведь был, был в ней – человек… И запоздало осозналось, что[I] человек – неизмеримо больше мира[/I]. Больше человека – [I]лишь Бог[/I], до которого надо ещё дорасти, подняться…

Сумрачный день плавно перетёк в ночь. Арина зажгла свечи перед иконами. Вид пламени всегда успокаивал её, согревал душу. В храмах шли самые торжественные службы в году. А Арина неподвижно стояла на коленях, скрестив руки и вперив взгляд в освящённый пламенем лампады образ. [I]И лишь для молитвы об одном человеке доставало подлинного жара у слабой души.[/I] День за днём возносилась эта бессловесная, безмолвная молитва, впервые прорвавшаяся однажды много лет назад, когда он был болен…

Под утро в дверь позвонили. И не сразу поняла Арина, что это за звонок. Слишком давно никто не звонил ей ни в дверь, ни по телефону. И лишь после третьего раза поднялась с трудом и пошла открывать, на ходу прибирая волосы. Распахнула дверь, даже не спросив, кто. И онемела на пороге, не веря глазам.
Он стоял перед ней. Заметно сдерживая волнение. Её единственный человек. Её безумие. Её химера. Тот, кого она так беспощадно мучила всю жизнь. Тот, вина перед котором разъедала теперь. Стоял и не произносил ни слова.

И Арина не находила слов. А только всё явственнее одно желание становилось: на колени опуститься и целовать его руки. Но не успела. Он первым нашёлся. Промолвил тихо:
- [B]Христос Воскресе[/B], Аля.
Словно камень с души свалился. Словно разомкнулось что-то в ней. И просветлело впервые за долгое время на сердце, и слёзы потекли по щекам.
- [B]Воистину Воскресе![/B]

Елена Семенова

• 
• 
•