Архiв_Боннi, 97 - 13 июня 2010 00:11

ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРЕДЫДУЩЕГО
Приехав в свой двор я сделал несколько кругов на авто вокруг дома. Собирался с мыслями. Смотрел в зеркало и пытался уловить — не изменилось ли у меня выражение лица. Не выдаю ли я себя. Пройдёт ли без последствий для меня это навязанное мне приключение? Тут я открыл глаза. Этот сон, эта реальность прерывалась на том месте, с которого я не мог смотреть дальше и анализировать. Как жена всё узнала. Сцена ссоры. Как на работе все смотрели на меня с сожалением и иронией. Как однажды я пришёл домой, и не было старого халата, и никто не вышел с поварёшкой мне на встречу из кухни. Я не выносил мусор целую неделю, но это приятное обстоятельство не скрасило образовавшегося вокруг меня одиночества.

Я вышел на улицу и пошёл, не разбирая куда, по проспекту. Несмотря на то, что до наступления нового года оставались считанные часы, на улице всё ещё царило оживление. Люди спешили по домам с недостающими подарками и деликатесами к праздничному столу. Дребезжащий автобус с оледенелыми стёклами распахнул покосившиеся двери и выпустил с потоками белого, мгновенно индевевшего пара в общую суету ещё несколько десятков спешащих людей. Возле остановки стайка обалдевших от снегопада и голода голубей взвилась из под ног и шарахалась в этом людском потоке неумело набирая высоту. И это было хуже, чем на любом аттракционе, так как казалось, что увернуться не удастся, и именно сейчас, именно в меня, в моё лицо, врежется один из этих комков из страха и перьев. Хотелось остановиться, пригнуться, дёрнуться в сторону, но ноги продолжали нести меня вперёд, поддаваясь общей инерции.
Дойдя до входа в метро и почувствовав из перехода всю сладость тепла в сравнении с колющим морозом, этот особый аромат метро, который мне захотелось как-нибудь точно классифицировать в своём воображении, но я пока не подобрал для этого нужных слов. Я понял особенно остро, когда мои окоченевшие без перчаток пальцы стали оттаивать, почему это неподвластное временам года место так любимо для встреч бомжами, специфическими компаниями и прочими отталкивающими личностями. Приют мелкого челночного бизнеса, карманного воровства и комедиантов, собирающих на лечение от невиданных болезней. Ласковый приглушённый свет, теплый ветерок на эскалаторе, мерный гул поезда где-то далеко внизу на открытой станции действовали убаюкивающе.
Но в вагоне лампы дневного света давили и без того болевшую голову. Одолеваемый дремотой я уселся. Главное не уснуть, что б не выйти с обчищенными карманами через пару остановок. Так что я боролся с желанием закрыть глаза и смотрел в пол не в силах приподнять веки выше. Вот где-то раздались раскаты голоса диспетчера, но через головную боль к моему сознанию пробились лишь осколки смысла. «следующщ.. стновка …нская, ….осторожшшш,… двери зааа…».Вместо этого двери вагона распахнулись и на пол ступили по очереди Они. Такие разные, но при том одинаково заинтересованные в посадке в вагон. Это были высокие, узенькие по ноге, очаровательные замшевые сапожки на «шпильках», с маленькой блестящей пряжкой, затем практичные, на низком устойчивом каблуке ботинки, которые обладали универсальностью скрадывать пол своего хозяина, классические, но без изюминки, так сказать. Вроде грубость их форм и ширина ботинок совсем не похожа на женские, но каблук явно чуть выше, чем должен быть у мужских. Следующие были кроссовки, универсальные в своём роде. Видавшие и зиму, и весну, и лето, при чём не одно, и футбол и тусовки в ночных барах. Не раз пинавшие урны на остановках. Кроссовки, не требовавшие ухода, ремонта, нуждавшиеся лишь в новых шнурках, но и тех они были лишены ввиду спартанского образа жизни их опять-таки неопознанного мною по половой принадлежности хозяина. Кроссовки были болотно-зелёного цвета, но очень большого размера. Всё ж это мужчина, молодой человек, с таким-то большим размером ноги… - отметил про себя я. Зашла ещё одна пара элегантных вычищенных мужских сапог или ботинок. Настолько ухоженных, что они вызывали удивление, стоя на обтоптанном полу вагона метро. Зачем Вы здесь? Почему не на машине? «Ботинки Джеймса Бонда», прозвал я их про себя. В последние секунды перед закрытием дверей в вагон вбежали ещё несколько кроссовок и пара сапог. Но я не проследил их дальнейшей судьбы, потому как они рассортировались где-то в другой половине вагона.
«Болотные» кроссовки широко растопырились у входа в вагон. В какой-то агрессивной позе. Шпильки стояли в стороне, поигрывая изгибами своего узкого подъёма, поблёскивая пряжками, и в нетерпении точили пол одним каблучком, словно провоцируя обратить на себя внимание. Тем временем ботинки Джеймса Бонда медленно, брезгливо обошли раздавленную на полу жвачку и заняли наблюдательную позицию, оценивая собственную привлекательность и взвешивая, как они будут смотреться, подойди они к таким, например, «шпилькам», чем это им грозит? Удачей, и они выйдут со «шпильками» через пару остановок, так скажем «нога об ногу»? Или насмешкой, и тонкий каблучок больно и небрежно наступит на их красивый глянцевый нос, выходя из вагона на следующей станции, оставит рану, которую придётся зализывать губками и щёточками? Или даже обратиться к косметологу для подбора обувных кремов? «Болотные кроссовки», по всей видимости, ни о чём не думали. Они знали про себя, что они самые крутые. И что «если кто-нить посмеет наступить на них хоть краешком подошвы, пусть даже случайно, то в долгу они не останутся. Затопчут конкретно». И эта мысль их радовала, радовала и радовала.
Остановка была короткой. Вагон начинал притормаживать. К двери на выход пройдя для этого через весь вагон подошли, вернее подъехали четыре стёртых колесика, прик

• 
• 
•