Дуня, 44 - 29 ноября 2009 21:37

Запись 2: Театр
Четвертый по счету урок актерского мастерства у новичков шел гладко. Уже проявились характеры и амбиции одних и вялое наличие чего-то такого у других. Закончив последний блок упражнений на внимание, группа перешла к домашнему заданию.
Олег Евгеньевич как опытный режиссер хорошо ловил настроения и сел во второй ряд. Расстояние между ним и сценой не должно быть слишком большим или маленьким. Так студийцам будет спокойней. Зал был крошечным, сцена тоже. Режиссер уездного театра - так Олег Евгеньевич себя называл. Ему нравилось слово уездный. Было в этом что-то старое и доброе. В свои 62 он продолжал ставить бессмертные пьесы в собственной гениальной, но, как часто подозревал он в периоды запоя, всем безразличной обработке. Спектакли были нервные, жесткие и провокационные.
- Итак, кто готов? - Олег Евгеньевич произнес ясным хорошо поставленным голосом, но немного устало. В его обветшалом облике всегда угадывался мастер: Прошу!
В центр вышла Оксана, студентка-третьекурсница, немного крупноватая, флегматичная, но с хорошим типажом. Замялась, глядя на режиссера, в ожидании команды или поддержки. Он поддержал:
- Оксаночка, давай. Какая тема?
- Ну. нам нужно было подготовить проститутку..?
- Блядь. И ничего другого. Но каждому свою, - его слова прозвучали настолько буднично, что девушка успокоилась. Матерное слово, что резануло ухо, осело в голове обычным профессиональным термином. Оксана почувствовала гордость за какую-то свою уже обычную причастность к великому. Люди искусства. образы. здесь свой язык. Она - актриса.
На сцене пьяная портовая девка устало курила, глядя в зрительный зал, в ожидании корабля. Несколько раз прошлась по сцене-причалу, вульгарно виляя бедрами. Неслышно икнула. Потом согнулась поправить воображаемый подол. Опять икнула. Бесстыдно задрала его и стала поправлять подвязку. Потом растеряно уставилась в коленку. Похоже там была дыра. Девка с досадой тянула свой чулок вверх по обтянутой в джинс ноге молодой актрисы. Оксана выпрямилась: "Всё" )))
Лера. Ноги невероятной длинны, попка, грудь и конский хвост. Голливуд ждал ее и если об этом кто-то не знал, то только не Лера. Она уверенно вышла в центр. Ее огромные серые глаза вонзились во что-то невидимое поверх макушки режиссера. Лицо и тело плавно приобретали хищные формы. Пальцы правой руки поползли вверх по груди к шее. Резким движением расстегнули невидимую пуговицу. Потом еще одну. еще. Тело девушки задвигалось как в плавном танце. Она опустилась на колени, а ее серые остекленевшие глаза по-прежнему что-то держали над головой режиссера. Лера выгнулась и резко раздвинула ноги. Ее глаза закрылись. и макушка Олега Евгеньевича осталась без присмотра. Ритмичность движений стремительно нарастала. Глаза то закатывались, то открывались, но взгляд лица актрисы не покидал. "Всё", - Лера сказала сдерживая улыбку и устало поднялась с подмостков. В глубине сцены висели восхищение и подавленность. Выходить с миниатюрой после Леры.
Но Костя вышел. Застенчивый и упорный. Он смущался, скомкано изображая трансвестита. Понимал, что делает плохо и все равно старался. Его миниатюра затянулась и закончилась к всеобщему облегчению еле слышным: "всё".
Энтузиазм студийцев угас, но режиссер настаивал: - Ну что? Совсем никто?
Таня вышла только потому, что любила цифру 4. Постояла, молча глядя на сидящего в пустом зале режиссера. Она уже три дня мысленно повторяла это слово: " Блядь. блядь", и ничего не возникало. Олег Евгеньевич ждал и ждал он терпеливо. На плохо выбритом мужском лице глаза в морщинках. Девушка сошла со сцены. Всем показалось, что она хотела что-то у него спросить. Подошла вплотную. Но только посмотрела. На эти вот глаза в морщинках. Ее рука легла ладонью на седой затылок. Она целовала его губы долго, глубоко и нежно. Отпустила и ушла на середину сцены.
Олег Евгеньевич любил импровизацию и никогда не удивлялся. Но сердце теплой рыбкой плеснуло хвостиком в его груди. Вся тяжесть дня и пресность мыслей осыпались с его души. Так вдруг, что старый режиссер едва заметно улыбнулся.
Теперь разбор полетов и ошибки. В их ожидании волнение студийцев стало явным. Работой девушек Олег Евгеньевич был доволен. Вот только Тане:
- Ты понимаешь, да? Все хорошо, там был характер. Но эта женщина, не блядь.
Она потупилась и не отвечала. Пришлось обратится к остальным: - Вы понимаете..?
И все конечно понимали. Ну да.
Таня подняла голову, посмотрела на режиссера полными слез глазами. Она бы не открыла рот, но так хотела понимания. Заговорила тихо с нарастанием:
- У меня маленький ребенок. Я замужем. Я люблю своего мужа. Это была блядь!
Дальше со слезами она не справлялась. Опустив голову, подхватила сумку и вышла из зала.
С такой чувствительностью ей не быть актрисой.

• 
• 
•