frank, 99 - 26 февраля 2007 20:49

Как я и обещал, продолжаю перепечатку из Мака Эймса
В какой-то мере этот пост перекликается с предыдущим...
[B]#10 Не желай ничего, что у ближнего твоего[/B]
Свой самый важный – увы, невыполнимый – совет Ягве приберег для последней заповеди.
Несколько лет назад был проведен опрос студентов Гарварда. Им предложили выбрать: доход $50 000 в год – при том, что все остальные получали бы вдвое меньше – или $100 000, но другие получали бы больше. Почти все студенты избрали первый вариант. Америка была потрясена: добрым гражданам свободной страны не к лицу быть рабами смехотворной, иррациональной зависти. Экономисты и социологи всполошились и придумали объяснение: результаты опроса, сказали они, доказывают, что «богатство относительно». Как и любая квазинаучная болтовня, эти слова ровным счетом ничего не значат. На самом деле результаты исследования говорят о другом: люди сравнивают свой достаток не с достатком других, а со страданиями и нищетой своих ближних.
Говоря о том, что мир создан для страданий, Шопенгауэр предлагал сравнить ощущения хищника, поедающего жертву, и ощущения жертвы, поедаемой хищником. На самом деле удовольствие, получаемое хищником от еды, столь разочаровывающе мало, что некоторые животные (к примеру, кошки) готовы отложить трапезу на несколько часов только ради того, чтобы помучить жертву и поиграть с ней. Лишь затем зверь вонзает в изнуренное пытками живое существо свои зубы.
Давая заповеди своему народу, Ягве приберег для финала действительно важную информацию: «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего». Ягве запретил избранному народу желать дом своего ближнего не потому, что завидовать нехорошо: дай ему волю, древний иудей в буквальном смысле выгнал бы своего соседа из дома лишь затем, чтобы упиваться зрелищем, как тот подыхает на улице. Чтобы по-настоящему насладиться благосостоянием, богач должен иметь возможность плевать на менее состоятельных людей и дать им осознать свое ничтожество. Вы слышали об «эксклюзивных» товарах и услугах? Они хороши тем, что не доступны кому попало.
Мое детство прошло в непрерывном карабканье вверх по социальной лестнице. Целью был собственный дом на холмах, окружающих Сан-Хосе, – вершина местной пирамиды ценностей. Эта изнурительная борьба довела отчима до алкоголизма. Мама села на таблетки и вымещала отчаяние на детях. Я стал школьным парией и пристрастился к наркотикам. Наградой стал двухэтажный дом ценой $300 000. Мы прожили в нем всего 18 месяцев: семья распалась, я переехал к отцу в кондоминиум и выпал из социальной конкуренции.
Но те полтора года, что мы прожили на вершине, люди действительно уважали нас. Не только местные жители, но и родня – особенно со стороны бабушки, еврейской эмигрантки с Украины. Для них жизнь была сплошным состязанием между родственниками. Тот, кто владел большим домом в более престижном районе, объявлялся победителем. Проигравшие жаждали реванша: наши семейные сборища всегда заканчивались криком, ссорами и горькими обвинениями.
Самой богатой и зловредной из всех была тетя Беатрис, владевшая домом на юге Сан-Франциско. У нее была служанка Минна, которая жила в каморке под лестницей и подвергалась регулярным избиениям. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, такая достоевщина кажется мне неправдоподобной (возможно, как раз эти сцены пробудили во мне интерес к русской литературе и впоследствии привели в Россию?). В середине 70-х сгорела одна из городских квартир тети Бетти, в результате погибло семь человек. Говорили, что она сама подстроила пожар, чтобы получить страховку. Местные радикалы подложили ей в дом бомбу. Взрывчатку нашла Минна – это стоило ей обеих рук. Тетушка не пострадала, получила страховые выплаты и дожила до 95 лет.
Жизнь среди этих людей отучила меня желать имущества ближнего. Это был не идеализм юного маргинала, а практический опыт человека, выросшего среди всей ненависти, горя и разочарований, порождаемых конкуренцией и завистью. Вместо этого я решил возжелать литературной известности.
Сейчас мне все чаще приходит мысль, что я напрасно убил в себе инстинкт биологической конкуренции. У меня почти ничего нет – а известность с возрастом приносит все меньше радости. Может быть, еще не поздно пожелать дома ближнего моего?

• 
• 
•