Вячеслав, 64 - 19 июля 2009 16:47

Я иногда вспоминаю его. Детская память четко и надолго зафиксировала этот образ, как-будто боялась, что мне не доведется больше встретить такого человека. А может еще для чего-то, я не знаю ...
Он приходил по субботам. Входил во двор медленно, осторожно ступая и сильно прихрамывая на одну ногу. В одной руке он нес огромную фанерную коробку, с длинной ручкой и ремнем, а другой придерживал одетую на плечо замысловатую штуковину, напоминающую бабушкину прялку. Посреди двора останавливался, ставил все на землю и раскланивался с сидящими на лавочках старушками. Потом извлекал из своей коробки раскладной стульчик, а ее саму раскладывал так, что получалось подобие маленького стенда, где была развешана уйма всякой хозяйской мелочевки. Потом задирал голову, как-будто кого-то искал в окнах наших старых четырехэтажных хрущевок, и двор оглашался громогласным:
- "Точууу ножи-ножницы!!! Лужу! ... Паяю! ... Починяю!"
Повторив пару-тройку раз свое "заклинание", он садился на стульчик и терпеливо ждал, когда к нему неспеша потянется народ.
Звали мы его деда Леша. Кажется добрее и отзывчивее человека я в своей жизни так и не встретил. Мы, мальчишки, всегда стайкой кружили около него, принося из дома что-нибудь для починки или разнося по квартирам готовые заказы. Обычно после обеда он освобождался и почти все время уделял нам. Ремонтировал нам самокаты и велики, ставил малышам на поломанные грузовики, тут же выточенные, деревянные колеса. А девчонкам ремонтировал коляски и ловко пришивал куклам руки и ноги.
Иногда он приносил с собой пару птичьих клеток, напоминающих красивый восточный замок. Их почти сразу покупали, но перед этим мы все получали по птичке. Кому-то доставался щегол, кому-то соловей, кому-то чиж, а в основном это были синички. Тому, кто собирался держать птиц дома он объяснял как это делать правильно, а остальные их просто отпускали. И он радовался этому вместе с нами.
Потом, в дворовой беседке, женщины накрывали ему стол с обязательной чекушкой, то ли водки, то ли самогона, я не знаю. Он осенял себя крестом, разом опрокидывал стакан в глотку и не торопясь кушал. Потом мы рассаживались вокруг него и получали в подарок кленовые свистульки и птичьи манки, сделанные из причудливых сучков. А так же всякие фигурки, тоже сделанные из сучков и кореньев. Ближе к вечеру, сложив остатки еды в мешочек, он закрывал свою чудо-коробку, водружал на плечо точило и, раскланиваясь бабам, хромал в неизвестном нам направлении.
К середине 80-х, когда я приехал домой, то его уже лет десять никто не видел. Говорят сначала приходил все реже и реже, а потом пропал совсем.
Он оставил в наших детских душах столько добра, тепла и света, что этого может хватить еще не на одно поколение.

• 
• 
•