Миша, 60 - 16 февраля 2009 18:51

Таксисту:
- На углу остановите.
Расплатилась. Вышла. Ночная Петроградка покрыта снегом.
Она в шубке выше колена. Длинные тонкие ноги. Высокие каблуки.
Волосы распущены. В одной руке сумочка, в другой – меч. В ножнах.
В гостях взяла. На пару дней. Подумала, что сфoткает его для плаката.
Сверху крови набрызгает. И название прилепит. А фон завтра придумает.
Фильм еще не снят, а картинка уже нужна. Идет, молодым телом покачивая.
Пьяная, ну так, чуть пьяная.

До дома пару шагов, а дядька прицепился. Что, да куда.
- Позвольте проводить.
Старый, за сорокет небось. Тянет их на двадцатилетних.
А ваще домой –то неохота. Можно и поболтать.
- На Пушкарской? А, так мы соседи. Холодно, да. Что? Глинтвейн?
Дядя суетится, в глаза заглядывает. Тихоня такой. Лицо усталое.
Одетый серо. И сам он серый. Уговаривает, а смотрит безнадежно.
Сам понимает, что не светит ему ничего.
«Эээх, дядя, зайти к тебе, что ли. Подбодрить. Сделаю что-нить хорошее.
Я сегодня добрая.»
- А что? Глинтвейн очень ничего даже.
- О, я не смел надеятся. Я так счастлив. Счастлив.
«Ишь. Вроде и приосанился чуток. Глазки потухшие оживились.
Да, видать, несладко живется тебе.»
- Вы не понесете немного меч, а то он очень тяжелый.
- Да, да конечно.
Берет меч.
- А если милиция? Это же холодное оружие.
Заволновался мужичек. Вынимает меч из ножен зачем-то.
Обратно его засовывает. Тут же стыдится своих страхов.
Заглядывает в ее красивый тонкий профиль.
Путаются его мысли: «Неужели, это все со мной?
А кровать-то я застилал сегодня? И вещи, вещи разбросаны...»

Подъезд. Дверь, где много звонков.
- Коммуналка, что-ли? - брезгливо.
- Да, да. Если можно тихо. Я бы не хотел светв ключать. Позвольте Вашу руку, я Вас проведу.
Темно. Запах кисло затхлый, коммунальный. Снова дверь. Комната.
Жалкая, бедная комната. Живет явно один. Вешалка. Стол. Телевизор.
Кровать. Окно.
- Вот, здесь вешалка. Шубку. Я помогу Вам раздеться.
Можете не снимать, у меня для Вас нет подходящих тапок.
- А меч, куда Вы поставили меч? Нет, поставьте на видное место,
что бы я его не забыла.
- Сейчас, сейчас. Присаживайтесь, пожалуйста. К столу.
- Откуда столько яблок?
- А это родные, родственники мне прислали. Курите?
Вот, пепельница, пожалуйста. Сейчас я приготовлю глинтвейн.
Я ненадолго, на кухню, там быстро.
- Музыку тогда включите мне.
- А, музыку. У меня дивиди. Записи джазовые. Очень редкие.
Вы любите джаз? А больше ничего у меня нет.
Забывает про глинтвейн. Суетливо разбирает диски.
- Вот это, например. Очень ценная запись.
Называет разные имена и названия. Она скучает.
- О! Лучше я другое поставлю. Здесь запись не очень качественная.
Вот это блестящая вещь, очень старая. Заря джаза.
Снова ничего не говорящие имена, названия.
- А вот это, знаменитые исполнители. Сейчас уже позабыты.
Или, или... сейчас я Вам еще найду.
Она зевает.
- Оставьте что есть. Вы же глинтвейн шли делать.
- Да, да, конечно. Глинтвей. Бегу, мчусь. Одну секундочку.
Она прошлась по комнате. Пыль, куча книжек и дисков.
«Уныло здесь. Так, значит, эти холостяки старые живут. Ну и ну.»
Потянулась стройным телом.
Кофта задралась, обнажив полоску загорелого живота.
Джинсы туго обтягивают крепкие ягодицы. Зевнула.
Вдруг захотелось спать.
«Чего-то долго он там. А выпила-то я, наверное, нимало.
Чего спать-то охота так...»
Она присела на кровать. Подняла капюшон на темные волосы.
Прилегла и закрыла глаза.
Играет джаз. Запах глинтвейна и яблок. Капюшон натянут до самых глаз.
- Я, я принес глинтвейн. Вы, вы... о! не вставайте. Я Вам подам.
Здесь маленький столик можно пододвинуть, все поставить.
Он целует ее в рот. Хочет снять кофту.
- Нет, кофту оставьте. Я в капюшоне останусь.
Он задирает кофту и лифчик. Жадно мнет девичьи груди.
Джинсы с трусиками тянет вниз.
Они закручиваются и застревают на узких щиколотках.
Он отчаянно дергает их вниз, не в силах распутать. Махает рукой.
Спешит снять с себя штаны. Шепчет ей:
- Хочешь увидеть мое тело?
- Нет, не хочу, конечно.
Она переворачивается на живот. Он пытается раздвинуть ей ноги.
Но ноги ее спутаны джинсами. Это ему мешает. Он торопится.
- А презерватив-то есть?
- А? Что? Да, конечно, конечно. Один момент.
Он слезает с кровати. Бежит к шкафу в рубашке и носках. Шуршит в шкафу.
Бегом бежит обратно. Забирается на кровать. Она лежит на животе.
В капюшоне.
-Вот. Все есть. Конечно есть презерватив. Как же. Обязательно.
А ничего, что я в носках?
Он держит ее за попу. Тыкается членом. Не может попасть.
Садится поудобнее.
Ей надоело. Ей становится противно.
- Ах оставьте меня, не прикасайтесь ко мне.
- Почему?
- Оставьте меня в покое. Я ухожу.
- Не уходи. Куда? Хочешь сигарету, вина?
- Ничего не хочу, мне нужно уйти.
- Подожди я провожу тебя.
- Не смейте меня провожать.
Она встает. Снимает капюшон. Одевает обратно джинсы.
Он понуро сидит на кровати. В рубашке и носках. И в презервативе.
- Я помогу тебе одеться.
- Да, не надо! Я сама.
Он все равно встает.
- Да сидите Вы! Что пристали! Вы – мох. Мох! И сидите тут мхом.
А член Ваш – как сухой кал.
Чего девиц-то приглашаете. Мох!
Он садится обратно на кровать.
- Где мой меч? Главное, не забыть меч.
Она выскакивает
Он сидит на кровати. Смотрит на сигарету.
Кладет ее обратно. Играет джаз. Остывший глинтвейн.
Он поднимает с пола брюки. Вытаскивает из них ремень. Делает петлю.

• 
• 
•