Бродяга_Рус, 40 - 23 сентября 2008 16:59

Со своей будущей женой Валерка познакомился... в постели. Однажды он
проснулся в неизвестной обстановке и обнаружил рядом с собой совершенно
незнакомую женщину. Она мирно посапывала под тонкой простынкой, сквозь
которую проступали пышные формы тициановских моделей, которые его всегда
так волновали.
Перед его мутным взором предстала крашеная блондинка не первой
молодости, с круглым привлекательным лицом, вовсе не похожая на
случайную потаскушку. Валерку нисколько не смутило само пробуждение в
чужой квартире, явление хорошо знакомое завзятым поклонникам Бахуса,
когда тяжелая попойка бесследно стирает из отравленного мозга
происходившие накануне события. Он стал привычно напрягать непослушную
память в надежде выудить из нее хотя бы крохи из, по-всей видимости,
богатых событий вчерашнего вечера. Но мысли путались, из похмельной
сумятицы всплывал какой-то хаос. Последним был чудом зацепившийся в
затуманенном портвейном мозгу эпизод, как он выпивал в каком-то
неопрятном кафе, рядом располагалась веселая компания, и он оказался за
их столом. Дальше никакой информации не сохранилось.
По вискам стучало кузнечным молотом, мелко тряслись руки, и нестерпимо
хотелось отлить. В щедро проспиртованных извилинах беспорядочно
суетились мыслишки. Валера еще раз окинул взглядом спящую Мадонну, и дух
перехватило от увиденного великолепия, отчего он даже про себя
прихвастнул: "В полной невменяемости ухитрился закадрить такую ядреную
кралю!". Лежал он возле стены, украшенной пестрым ковром и, чтобы
выбраться в клозет, необходимо было преодолеть аппетитную возвышенность.
"Тут без альпинистской сноровки, да еще с похмелья, не перемахнуть, – с
тоской подумал он, – щас проснется, психанет, даст пенделя и выставит,
как нашкодившего щенка".
Валера напрягся, стараясь осторожно перебраться через выдающуюся
преграду, но отравленный вестибулярный аппарат дал сбой, и он загремел,
сперва на прекрасную незнакомку, а с нее брякнулся на пол.
Плотно сомкнув веки, он ожидал чего угодно, только не того, что услышал:
"Лерочка, ты не ушибся?". Открыв глаза, и наведя их на резкость, он
увидел перед собой симпатичную толстушку с заспанными и лучисто-шальными
глазами. Она с немым обожанием смотрела на беспомощно лежащего на полу
несчастного Валерку. А над ее головой он увидел классического амурчика –
этакого пухленького младенца, который заговорщицки подмигнул обалдевшему
гостю, достал свой легендарный лук и выпустил стрелу в Валеркино
любвеобильное сердце. Его болезненное, словно пергаментное лицо, озарила
та счастливая улыбка, которая прежде следовала только за утренней
похмельной кружкой холодного пива.
Бурный и упоительный роман благополучно завершился маршем Мендельсона,
пиликавшим хмурым баянистом в том самом кафе, где, как оказалось,
состоялось их знакомство и где новобрачная трудилась буфетчицей. Звали
"молодую", в отличие от предыдущих пассий, будничным именем Зоя.
Семейная жизнь Валерки на отношение к алкоголю существенного влияния не
оказала. Он искренне считал, что выпивка служит смягчающим
обстоятельством между гнусной реальностью и сладкой мечтой. От частых
запоев он вскоре усох и превратился в сморщенного неврастеника, отчего в
кругу своих собутыльников приобрел обидное прозвище Сухой.
Новоявленный супруг обосновался на ПМЖ в Зойкиной однокомнатной
хрущевке, где запахло вкусной и размеренной жизнью. Отравляло идиллию
наличие у жены шестилетнего сынишки, портрет которого он принял за
амурчика. А лук со стрелой, по-видимому, почудились с похмелья.
Шкет был избалован до омерзения, он целыми днями бесился со своею
маленькой пучеглазой сучкой, злобной и визгливой тварью, неистово
ревновавшей нового жильца к своим любимым хозяевам. Но, всем на
удивление, молодожены между собою славно заладили, хотя добрые отношения
периодически смывались мощным Валеркиным алкогольным цунами. Как
выяснилось гораздо позже от самой Зойки, он, вопреки своему сморчковому
масштабу, обладал неутомимой мужской состоятельностью, Зойка
непостижимой женской интуицией с первого же взгляда это прочувствовала,
и на этом сладострастном фундаменте состоялась их пылкая любовь.
Зойкин мальчишка давно уже вырос из аистно-капустных баек, прослушав в
полном объеме курс дворовых лекций об отношении полов, и поэтому
"молодые" зачастую были вынуждены, прихватив покрывало и бутылочку
портвешка, отправляться в соседнюю рощу, где сполна предавались
упоительным любовным утехам. А после, обессилевшего от неистовств и
вина, полуживого супруга Зойка почти на руках транспортировала домой,
как утомленного долгой прогулкой ребенка. Бессменным спутником активно
выпивающего мужика является хроническое безденежье. Они неразлучны и
всегда рядом, как водка и цирроз.
Впервые "молодые" крупно поссорились, когда легкомысленный муженек,
пребывая в эпицентре запоя, покусился на святая-святых, Зойкин загашник
– отложенную заначку на долгожданное пальто с норковым воротником.
Валерка с купеческим размахом спустил эти деньги в престижном ресторане.
Когда миновала неделя непримиримого молчания, Зойка проснулась среди
ночи от нежного прикосновения, супруг осторожно водил ноготками по ее
шее, плечам и спине. Ее сердце тяжело забилось, она обняла своего
легкомысленного Буратино, и они слились в страстном поцелуе.
Все свершилось в полном соответствии с рекомендациями популярной брошюры
"Брак и гармония". После завершения сладострастного безумия Валерка,
тяжело дыша, лежал на спине, а умиротворенная Зойка,
****продолжение в коменте**

• 
• 
•