Юлия, 45 - 8 августа 2008 20:52

Что я знаю про войну? Немного. В сущности, почти ничего. Он не любил говорить об этом.

Из общедоступного… был, участвовал. Там, где вроде бы войны официально не было. Исполнял долг перед родиной, она оценила. Награда где-то затерялась. Потом нашлась, надо было ехать забирать. Не поехал из принципа. И ветераном локальных войн не считается. Официально.

Из малоизвестного… выжил. Чудом. После подрыва БТРа несколько километров тащил на себе контуженного друга Антоху, с которым в детстве вместе гоняли на велеках и воровали яблоки. Потом Антоха тащил его. Больше никто не выжил. Они редко созваниваются, еще реже встречаются, вместе за рюмкой я видела их со счету раз. Но это на поверхности. Как-то глубокой ночью, разбуженный телефонным звонком, он стремительно оделся и, не отвечая на мои испуганные вопросы, ушел. Вернулся, сказал "Просто у Антохи были проблемы". Наконец-то могу облегченно выдохнуть. Вроде всё в порядке… стараюсь не думать…

Из совсем потаенного… Он не напивался при мне никогда. Почти.. Только однажды не рассчитал коварства молодого самодельного вина. Он начал рассказывать. Сначала тихо, спокойно и размеренно, словно какие-то незначительные факты из жизни какого-то малознакомого скучного типа. Легкая улыбка, неспешные жесты. Только глаза странные, будто слепые, глядящие куда-то сквозь мой череп, стенку, в никуда. Я молчала, я не верила своим ушам. Хотелось закричать, чтоб замолчал, чтоб прекратил эту жуть, заткнуть уши, убежать, не слышать… Не могла. Просто сидела, не отводя взгляда, забыв про всё, словно под гипнозом. Оглушительно страшно. Как другой мир, жестокий, кровавый. Другое измерение. Так не бывает. Скажи, что ты выдумал всё это, скажи, засмейся, обними. Не сказал, не выдумал. Я не сразу поняла, что что-то произошло с его рассудком, только после того, как он заплакал. Совсем по детски, взахлеб, продолжая говорить, уже сбивчиво, скомкано, истерично… Наконец-то поняла, что он не видит меня, не понимает, где он, что с ним. Подкралась осторожная подлая мыслишка, ледяная крыса по позвоночнику "А ведь его может переклинить в любой момент, а ты уже представляешь, ЧТО он может сделать с тобой. Ты УЖЕ знаешь" Но остаюсь, кутаю, целую, баюкаю как испуганного ребенка… взрослого сурового мужчину, скрученного из стальных канатов.
Я уже видела такое раньше. Но не думала, что доведется так близко… Контузия.
Утром устроил допрос, пытаясь вызнать, что наговорил. Не созналась. Язык прилип к нёбу – вспомнить страшно, не то, что повторить вслух. А более потому, что ему будет еще тяжелее жить, зная, что я…
Не любит толпу. Однажды обмолвился, что как-то пришлось разгонять… мирное население, женщины, дети, старики… готовые броситься безоружными на бронированную колонну. А если всё же приходится идти в скоплении людей – глаза сереют, губы сжимаются в тонкую полоску, руки, не найдя приклада, мучительно сжимаются до белизны.
Когда он говорит "вот убил бы", это отнюдь не фигура речи, как у всех. Он на самом деле способен убить. Он не рисуется. Он знает, о чем говорит.
А еще бывают слишком частые вёсны и осени. Тогда он ходит молчаливый, злой, раздражительный, думает о чем-то, морщит лоб. Меня, такую мнительную и чуткую к его состояниям, затягивает в пучину беспросветной липкой депрессии. Потом привыкла. Стала тихой ненавязчивой сиделкой.
Ходил до предела сжатой пружиной. При мне – никогда. Но без меня… Как-то в его привычное позднее возвращение замечаю сбитые костяшки и кровоподтек на руке. На моё "Что это?" пытается отшутиться, пряча взгляд. Выясняется – избил наряд ППС. За то, что поздоровались не так, и улыбались невежливо. Качаю головой, молчу…
Вспоминается. Самое начало нашего знакомства, маленькая кухонька, крошу салат. Продолжая увлекательную беседу, делаю невинный жест рукой с зажатым в ней ножом… Помните как в фильме "Маска"? Герой – вот он… фррр… и в противоположном углу комнаты… фррр… и опять здесь… так вот… фррр… со скоростью, поражающей воображение, он перемещается на метр, руки – блок и захват, стальной взгляд дикой твари, собравшейся для прыжка. Всё это – доля секунды, потом расслабление, выдох и сиплое "Дура… я ж тебе чуть руку не сломал…"
Часто болит голова. Таблетки не помогают. Одно спасение – побыстрее уснуть, с головой нырнуть в зыбкую сизую хмарь. А там то, от чего невозможно убежать. И утро приносит лишь свинцовую усталость. Старые травмы чутко реагируют на погоду. Выкручивает суставы, ноет спина. Ничего. У Антохи после неудачного прыжка с ногами хуже. Он уже не годен.
А когда становилось горько от его невнимания и холодности, когда обида не давала дышать, он говорил, невесело и криво улыбаясь "Вот такая я тварь", и злость куда-то уходила. И разрывалось сердце, когда слышала "Зачем я вообще выжил? Зачем я здесь? Зачем мучаю тебя? Мне нет здесь места, а там я нужен, я спец. Там всё просто, всё настоящее. А тут – улыбаются в лицо и делают подлость…" Я не знаю, что ответить. Нет таких ответов ни у меня, и ни у кого больше на этом свете.

[COLOR=red]Сегодня началась еще одна необъявленная война. Там снова гибнут наши ребята. А я опять не знаю, что сказать. Молчу. [/COLOR]

• 
• 
•