Lola, 54 - 24 июня 2008 17:45

[B]Когда-нибудь ты придешь [/B]

С неба упала снежинка, одна, а потом еще и еще. Девушка стояла и смотрела огромными зрачками на приближающийся снегопад. Ей стало страшно. Паранойя, хранившаяся в сердце снова загрохотала ударами и барабанной дробью. Она решительно не знала куда идти, где скрыться. Сегодня определенно будет также как вчера, сегодня определенно будет еще хуже. Черт! Нужно бежать, срочно идти, но какой дорогой? В голове прокручивались события последних двух недель.
В первый раз она просто пошла, обычным маршрутом с работы. Пришла домой, была пятница. Заверещал телефон. Звонил он, как и всегда каждый день в одно и тоже время. Проверить дошла ли до дома, спросить во сколько ему подъехать, узнать никуда ли она не собралась. Сегодня ей не хотелось его видеть, она решила соврать – маленькая безобидная ложь, всего один раз. «Я не могу, малыш, извини, мне еще нужно поработать, заказов очень много скоро елки и вечеринки везде, костюмов нужно сшить целую гору, а некоторые еще и придумать. Вот сейчас в схожу в душ и эскизы рисовать начну».
Обычно он клал трубку после этого. Он бесил и раздражал ее этим, но она никогда не перезванивала. Никогда. Он обижался. Обижался что не увидит ее, обижался, что у нее постоянно дела, обижался что у нее на все и на всех есть время кроме него. Она устала от этого устала, что потом часа через два он обязательно перезвонит, а она сидя над швейной машинкой не будет брать трубку. Он позвонит на домашний, который она не услышит, точнее не хочет слышать.
Раньше брала. Но натыкалась на хриплый, злой, его обычно нежный голос, который с издевкой спрашивал: «Что занята? Где ты? Наверное допиваешь свою третью маргариту? А он рядом? Кокс уже забрала? Дай ему трубку».
Говорить, что она дома – бесполезно. Объясняться – бесполезно. Пару раз он проверял, но она не открывала дверь. Он стоял там в коридоре. Она стояла вжавшись в дверь, держа в руках очередные чьи-то крылья или голову. Не открывала...
Сегодня соврет, она обязательно это сделает. Быть под подозрением каждую секунду своего времени после окончания рабочего дня – это слишком. Это перебор. Раз подозревают пусть будут основания. Она любила его, но терпеть больше не могла.
Она обязательно поедет сейчас в «Жареную Акулу» и выпьет сначала три маргариты, а потом она возьмет отличного кокса, ей будет хорошо,ей будет так хорошо как давно не было, а когда она окажется дома, то начнет вновь рисовать и рисовать странные футуристичные платья, огромные крылья из тысяч перьев, покрытых блестками и осколками стекла, начнет рисовать что-то такое удивительное чего никогда не рисовала, а потом будет шить и шить все выходные. Просто устала быть под подозрением.
Он же никогда не хотел с ней жить, не говорил ни каких слов. Он просто звонил всегда в одно и тоже время. Она любила его, но она от него устала. Всего один раз, но она соврет.
Ночь давила на виски и наводила идеальный порядок в голове. Она поймала такси. Подъехав, вышла громко хлопнув дверью и попутно выключая свой телефон. В клубе было темно и как-то влажно. Воздух пропах рассеянным туманом. Она села за барную стойку и подмигнула бармену. Это был ее школьный еще друг. Они виделись редко. Последний раз на встрече выпускников два года назад, и может месяца два назад случайно столкнулись в парке. Бармен поставил перед ней коктейль и протянул сложенную в крошечный квадратик фольгу. Без разговоров. Она выпила залпом первую, затем чуть медленнее еще две и направилась в туалет.
Там тихонько играла музыка, а из кранов шла разноцветная вода. В туалете было большое окно, которое выходило на проспект. Всех было видно, ты сам был скрыт. Вдох, вдох, вдох... Выдох облегчения...
Она смотрела в окно, на нее оттуда смотрели глаза. Эти глаза ее видели! Так не смотрят в витрины и в свои отражения, так смотрят на кого-то другого, на кого-то другого кого ты ненавидишь и презираешь. Она невольно отступила назад. Глаза сверлили ее, они высверливали тонкое, но вполне видимое отверстие в матовом стекле. Выбежав из туалета и пересекая зал, девушка сделала едва заметный знак бармену, чтобы тот подошел к ней.
- Как ты, Эль?
- Я отлично. Подскажи где у вас другой выход. Мне нужно уйти...
- Хорошо,пойдем – они завернули в дверь за баром - слушай, ты аккуратнее, это не совсем кокаин. Вчера привезли. Сам не пробовал. Передали через мальчишку уличного, в книжке лежало. Заказывал-то я гораздо больше. Вот даже и не знаю, может вообще чей-то новогодний сюрприз...
Эль его уже не слушала, только бросила спасибо и растворилась в темноте города. Как оказалась дома она не помнила. Ее охватила одержимость, желание рисовать и рисовать, она доставала и смешивала акварель, потом начала рисовать карандашом, потом маслом, фломастерами, вся квартира превратилась в пенал, в огромный школьный пенал, заваленный всем из чего можно извлечь цвет. В ушах была тишина, телефон разрывался. Потом она села за машинку. Стук сердца, стук иглы.... Тишина....
Эль вновь стояла и смотрела в небо. На город снова двигалась огромная сизая туча. В голове было землетрясение. Она потеряла всякую опору. Каждый день начинался и заканчивался одинаково: одевала другую одежду, не ходила в бар, звонила и говорила «приезжай ты мне нужен», не видела глазах в окне туалета, садилась и пыталась непринужденно общаться с барменом, пыталась просто заснуть. Но каждый раз проснувшись она обнаруживала раскиданные эскизы, огрызки карандашей, грязные ластики и новый костюм. Пятница не отпускала ее. День сурка, просмотренный еще в детстве, казавшийся ей раньше по крайней мере мелодрамой, теперь получив продолжение стал сущим кошмаром. Как это остановить, что она делает неправильно, какой еще у нее есть вариант....
Она

• 
• 
•