AG, 38 - 26 мая 2008 11:42

Слово "предательство" всегда казалось мне слишком громким. Ну, когда война, - понятно, кто за кого, там так положено. Там должны быть "наши" и враги, слава и позор, верность и измена и дезертиры с мародерами. Сейчас у некоторых тоже так осталось. Но в основной своей массе все так мелко, что употреблять эти слова - только зря воздух сотрясать. "Я тебя никогда не предам", - говорят люди, подразумевая, что черта с два они попадут в ситуацию такого выбора, когда придется доказывать верность на деле. "Ты можешь мне верить", - говорят люди, подразумевая - ну иди, иди ко мне, подойди поближе, я сейчас в тебе нуждаюсь. Прямого, точного и древнего смысла в этих словах больше нет. А вера и предательство существуют вне речевых ситуаций, и мы, привитые пустословием, так неожиданно и больно напарываемся на них.

Однажды я бежала босая по двору и наступила на обойный гвоздь. Он вошел мне в ногу по самую ржавую шляпку, но какое-то время я продолжала бежать, не чувствуя боли. Потом выдернула, и кровь быстро впитывалась в тонкую и летучую казахстанскую пыль. Затем уж ступня распухла, поднялся жар, и нельзя было ходить. Но не сразу.

Так летишь вперед, на рассвет, с влажными от ветра глазами, не замечая, сколько ржавых гвоздей предательства впилось в твое сердце, летишь, потому что ты легкий, гордый и упрямый, тебе нипочем. Но они там есть, эти гвозди, и рано или поздно ты их почувствуешь, не отвертишься, и они тебя повалят.

Удивление. Ты был такой осторожный, недоверчивый, разборчивый и пугливый, ты прятался, ты не ел из рук. Тебя приманивали, ласково, терпеливо. Знали твой голод и твою бесшабашность, и приманили. "Ты можешь мне верить". Врать нехорошо, все знают, но говорить не всю правду - можно. Вся правда звучит так: "Ты можешь мне верить, а можешь не верить, по большому счету мне плевать".

Твой последний старомодный мужчина, услышав, что N. оскорбительно высказывался в твой адрес, позвонил ему по телефону, и какое-то время просто играл на губной гармошке, лениво и развязно. N. не вешал трубку, потому что был трусом. Потом он сказал N.: принеси извинения моей женщине. Он всех хамов заставлял перед тобой извиняться, какими бы высокими, сильными и богатыми они ни были. Не боялся драк и скандалов, боялся оказаться ничтожеством, которое не в силах тебя защитить.

Другой мужчина не готов принять твою сторону даже в споре. Он не придает этому значения. Думает, это несерьезно. Сказать "Ты можешь мне верить" - и дать понять, что вы не заодно. Вы вообще не заодно ни в чем, вас разделяет социальная пропасть. Ради тебя никто не собирается ничего менять в своей жизни, просто раз в неделю ты сможешь получать мешок объедков: свободный час между работой и семьей; быстрый секс, во время которого будешь чувствовать себя продырявленной дыней из микроволновки; торопливая пачка купюр, толщина которой прямо пропорциональна чувству вины дарителя. Ты можешь появляться в музее только в отсутствие баб высшего эшелона. Они будут оскорблять тебя и угрожать тебе, а ваш общий паладин станет только похохатывать, чтобы сгладить неловкость. Они слабые - он их покроет. А ты - "гениальная, гениальная!"

Я помню: киска, будь выше этого.

Ржавые гвозди - звонки от той, кто слишком сильно его любит, чтобы обращать внимание на какие-то гвозди. Она оправдывает и защищает, и хочет забрать его совсем. А тебе не жаль, тебе просто как-то паскудно и неинтересно. Ржавые гвозди - он возит ее к морю, фотографирует голую и счастливую, посылает фотографии тебе. Тем временем ты пишешь надрывную чепуху про "два билета в рай". Тебе не больно, пока в твоем сердце еще есть куда втыкать ржавые гвозди. Ты еще шутишь и жалеешь его, целуя в макушку. Он требует у тебя вечной жизни. А взамен - приторные фальшивые смски с южных берегов. Все желания исполняются, и свою вечную жизнь он обязательно получит - не так, не там и не тогда. А тебе ведом прямой, точный и древний смысл слов трус, лжец и предатель. Твоя беда в том, что многим мужчинам от этого рядом с тобой немножечко стыдно и страшно.

• 
• 
•