Алена, 37 - 3 марта 2008 13:36

[SIZE=+1]Виктор Ерофеев
"Почему дешевеют русские красавицы?"[/SIZE]
[SIZE=-1]Автор романа "Русская красавица" исследует, почему Россия оказалась в авангарде эротической экзотики[/SIZE]
[COLOR=darkblue][SIZE=+1]Недавно в Цюрихе я сидел в скучном номере гостиницы, расположенной в двух шагах от дома, где жил Ленин, не зная, чем себя занять. Взял со стола городской журнальчик типа "Афиши", стал тупо его разглядывать. Заглянул в конец журнала, где предлагалась ночная жизнь, полная девиц с наклеенными на соски серебристыми звездами. Какой-то клуб щедро разместил на полполосы объявление о том, что у них водятся прекрасные русские, украинские, таиландские и бразильские герлз.
Замечательный ряд. Россия оказывается в авангарде эротической экзотики. Это навело меня на мысли о судьбах родины. Отбросив журнал, глядя в дождливое небо, я попытался сосредоточиться на главном. Ни для кого не секрет, что русские герлз, Наташи и Тани международных борделей, сделали то, что не смог сделать русский солдат: они завоевали весь мир. Их очаровательные славянские лица с диким и жалким оскалом проститутки мелькают от Токио до Амстердама. Лихие наемницы, их продают в рабство какие-то темные силы. Они пищат, но продаются. Пограничники всех стран вылавливают их на своих аэропортных границах: завидев мало-мальски привлекательную одинокую девушку с российским паспортом, они немедленно приступают к дознанию. Зря стараются, Наташи и Тани, как и Гарри Поттер, умеют быть невидимками.
Россия потеряла свое лицо. Русские герлз существенно изменили ее имидж. Что бы ты ни говорил с подмостков цюрихского театра, твои соотечественницы ползают на коленках по соседней сцене. Не их, а нас всех приравняли к Таиланду и Бразилии. И если среди русских и украинских девушек редко промелькнет белорусская beauty, то это вопрос к полицейскому государству, регламентирующему экспорт. Чем хуже, тем меньше страна выносит сор из избы.
В самой же русской избе речь идет скорее не о проститутках, а о вырождении русских женщин. Если верить марксистам, то все определяется материальными соображениями. В конце концов 15 - 10 лет назад в тех же самых цюрихских клубах работали польские девушки, а в Италии польские иммигранты надоели всем своим желанием вытереть лобовое стекло на перекрестке, но теперь они все исчезли, и несчастье откатилось на Восток. Но существует принципиальная разница, не подвластная марксизму. Польское национальное сознание воспринимало польскую проституцию как моральную катастрофу. У нас же нет национального сознания, настоянного на моральной традиции, поэтому катастрофу воспринимать нечем.
Русская женщина была меньше раздавлена советской властью, чем современным состоянием дел. Она справилась с муками социалистического эксперимента, потому что эксперимент противоречил как женскому естеству, так и человеческой природе. Она подсознательно сопротивлялась саморазрушению. Советская власть была преимущественно мужским занятием. Женщина могла пропитаться ее ложной романтикой, но не ее сущностью.
Рынок действительно оказался ловушкой для русской души. Он предложил соблазны не в будущем, а в настоящем. Он предложил реально сравнить, кто как живет и кто что имеет. Русский народ и до революции не справился с рынком. Именно это предопределило победу Ленина, экспроприацию экспроприаторов. Дело скорее не в зависти, а в неспособности к национальной реализации через рынок. Религиозные идеи самоограничения и моральные основы чести в России никогда не срабатывали.
Модель поведения современной русской девушки складывается из взаимоисключающих понятий. Девушка романтична и прагматична, наивна и расчетлива, целомудренна и похотлива. Мужчина не знает, кого в ней любить. Мужчина любит в женщине тайну, а не моральный переполох. Растущая сексуальная агрессивность потомства тургеневских девушек делает их более доступными, но менее желанными. Конкуренция на женском сексуальном рынке приводит к тому, что девушка страстно играет одну и ту же роль сексуального объекта. Своей одеждой она подчеркивает и выделяет эрогенные зоны. Чем старше она становится, тем с большим отчаянием бьется за реализацию своих желаний. Уже к двадцати трем годам ее начинают посещать первые мысли об упущенной жизни, ее поведение неспокойно, она снимает стрессы выпивкой, подсчитывает и обсуждает с подругами каждый жест внимания к себе, каждый поворот мужской головы в свою сторону. Постепенно она становится циничной, предсказуемой.
Молодая русская женщина сегодня не имеет философской базы жизни. Рынок сбивает ее с толку своими соблазнами. Какую форму идеологии она способна выбрать?
Она живет не по средствам. Она живет лучше, чем зарабатывает. Она тянется вверх, к жизни среднего класса, стоит на цыпочках. Если она одна, ей надо платить за квартиру, оплачивать мобильный телефон, по возможности иметь машину, следить за своей внешностью. Она не будет мазать "рожу" дешевыми кремами, но на еду уже не хватает. Волей-неволей, если выйти замуж не получается, она начинает думать, кто и как будет ее содержать. Идеология содержанства проникает ей в душу. Она все более активно требует от мужчин денег, хочет, чтобы ее содержали уже на ранних стадиях знакомства, и приходит в негодование, получая отказ. Она начинает считать всех мужчин скупердяями, ее денежные претензии имеют эквивалент стоимости шикарной проститутки. Однако случайные сексуальные связи не обеспечивают ей сексуального воспитания, растущее количество мужчин не повышает ее эротические качества, она обычно теряется, когда ее втягивают в сложную сексуальную игру, но при всем том она упорно считает себя неотразимой. [/SIZE][/COLOR]

• 
• 
•