Тана, 63 - 18 февраля 2008 12:53

[COLOR=red]ПРО ЖОПУ,ПИВО И ДУРОБАБ. (продолжение)
[COLOR=darkblue]
…Месяц я писала стихи:

…Мы странно встретились, и странно разошлись,
Я – по одной, ты – по другой дороге,
Я виновата в том, что ты грустишь, и виновата в том, что одиноки
Мы оба. В окружении семьи, и ты, и я – мы ищем утешенья,
И не находим. Мы с тобой одни.
Два грустных клоуна на шумном дне рожденья…

…Прости за то, что причиняла боль, жонглировала чувствами твоими,
Теперь за них заплачено с лихвой: слезами, болью, криками немыми,
Душой разорванной, сожжённою дотла, пустым сердечком, ранней сединою…
За всё, за всё заплачено сполна. Но поздно. Ты не мой, и не со мною…

Ну и тому подобные розовые сопли. Не помогало. А через месяц – звонок.

- Лидунька! Слушай, я вот что предложить тебе хотел… - голос рвался из трубки, стремясь сотрясти воздух, буквы лезли друг на друга, и мне не давали вставить слова. – Я завтра в Москве буду! У нашего концерна завтра юбилей, и в каком-то Доме хуй-пойми-кого у нас будет корпоративка. Я могу провести одного человека по своему желанию. Я хочу, чтобы это была ты! Ты слышишь меня, Лидк?

Слышала ли я его? О, да. Ещё как. Причём, пока он говорил, я уже вышвыривала из шкафа на кровать все свои шмотки, лихорадочно соображая, в чём мне завтра идти на встречу. Которую я ждала почти восемь лет. Восемь. Лет. Долгих лет.

Метро «Новослободская». Шесть часов вечера. Кручусь около входа в метро, оглядываясь по сторонам, как потерявшаяся собачонка. Не вижу никого. Не вижу! И вдруг сзади – голос. Знакомый до боли.

- Лидунька…

Оборачиваюсь с такой силой, что волосы стегнули по правой щеке как пощёчина… Что? Думали, сейчас будет сцена из «Титаника»? Хуй вам всем! На этом сопли закончились. За спиной стоит Роман Трахтенберг. Только лысый, без бороды, и волосня повсюду сивая. И он улыбается, сияя пятью железными зубами, и говорит голосом Самошина:

- Кукла моя… Ты совсем не изменилась…

Ёбаная тётя, как ты исхудала… Сто пятьдесят килограммов жира, покрытые грязным, свалявшимся каракулем – это мой Серёжка?! Суки! Куда делись стальные мышцы, о которые я ломала ногти на руках и ногах, когда билась в оргазмических корчах? Где, бля, улыбка в тридцать два собственных зуба?! Где густые русые кудри? Хотя, с кудрями понятно. Они теперь везде. Щас, к слову, расскажу, с чем можно сравнить моё ощущение.

Была у меня подруга Ленка. Девушка чрезвычайно красивая, и настолько же темпераментная. Стрекоза из басни дедушки Крылова. Каждый день Ленка где-то на тусовках, где много пьют, и долго ебут. И вот как-то просыпается она утром, от звонка будильника. На работу идти надо – а Лена нетранспортабельна шопесдец. И сушняк долбит ниибический. Включает свет, и первое, что она видит – это стакан с розовой жидкостью, стоящий на столе у кровати младшего брата Лёлика. Лена хватает стакан, и, зажмурив глаза, начинает жадно глотать жидкость. В процессе она понимает, что это какая-то неправильная жидкость, и что-то сильно напоминает, но всё равно пьёт. До дна. И дышит-дышит-дышит. Потом открывает глаза, и наталкивается на изумлённый взгляд Лёлика, который сначала смотрит на сестру, открыв рот, а потом начинает истерически, до икоты, ржать. Оторжался, значит, Лёлик, и говорит, икая, и уссываясь:

- Ленк, я позавчера на улице поссал, и хуй застудил. Мать мне марганцовки развела, и сказала, чтоб я в ней шляпу полоскал десять раз в день. Сейчас я должен был это сделать в десятый раз… Гыыыыыыыыыыыыыыыыы!!!!

Ясен пень, на работу в тот день Ленка не пошла… В общем, я стояла, и понимала, что чувствовала Ленка, выжрав стакан марганцовки, в которой её брат хуй полоскал. Очень понимала. Я. Восемь. Лет. Жила. Бля. Воспоминаниями. О самой. Светлой. И большой. Любви. В своей, сука, жизни. Ляпис Трубецкой беспесды был прав, когда сказал: «Любовь повернулась ко мне задом…»

[/COLOR][/COLOR]

• 
• 
•