Ночной Волк, 70 - 13 октября 2007 02:15

[COLOR=darkblue] Б Е Ш Е Н Ы Й.
IV

Когда очнулся, вижу - на моей подстилке Вольф сидит, зубами веточку грызет. Потом он заметил, что я в себя пришел, и говорит:

- Белька своего не жди. Я его на живодерню кинул. Будет из твоего дружка песцовая шапка.

Поплыло всё у меня перед глазами: Кинулся я на него, себя не помня, и уж бил, куда кулаки ложились. Никто нас, конечно, не разнимал, да и Вольф не уворачивался особо. А потом вдруг начал ржать, всё громче и громче. Это-то меня и отрезвило. Я почти нехотя шмякнул его в последний раз по морде, а он извернулся и впился острыми еще клыками мне в руку. Кровищи, конечно, жуткое дело сколько, и рана рваная такая, не скоро заживет. Я отвалился и, наверное, сильно побледнел. А он мне:

- Что, не любишь? - и сам себе отвечает: - Не любишь! И меня ненавидишь. Думаешь, прибьешь при случае. Только держи карман шире: я для тебя - что дипломат, личность неприкосновенная! Понял, Бешеный?

Вольф встал и ушел на свою подстилку, как ни в чем не бывало. Я глаза прикрыл: Сейчас бы подремать немного, отлежаться после ночи и Вольфовых художеств, да нельзя: надо Янека с живодерни вытаскивать.

Знаю я это местечко. Нехорошее такое местечко, тухлое. Одно слово - живодерня! Подпольная, конечно. Там пареньки деловые орудуют: отлавливают всякую бродячую живность, а потом - в переработку. Большей частью на мех, конечно, потому как выгодно, да и себе забава. Янеку с его песцовой шерстью именно это и грозит. Вольф знал, куда его заманить. Самое страшное: ведь всё понимаешь, что и к чему, а ничего поделать не можешь - сиди и жди, когда тебя освежуют.

Ох, до чего же подлый этот Вольф! И укус у него поганый - вон всю руку свело до плеча. Я поднялся и в гробовом молчании поплелся к выходу из логова. Не так уж много у меня времени, чтобы о себе думать.

Недалеко от логова - дуб, в дубе - дупло, а в дупле - тайник, мой и Янека. Сказка, да и только: Пошарил я там рукой, достал видавшие виды футболочку и штаны тренировочные, натянул на себя, посмотрелся в лужу. Что ж, сойдет - вид вполне забулдыжистый. Потом пошел так, чтобы солнце светило прямо в спину, и довольно скоро вышел к площадке аттракционов.
V

Сначала - достать денег. Желательно побольше. Тогда освобождение Янека может стать вполне легальным делом: мол, верните собачку, мужики, а я вам труды оплачу. Способ прекрасный, но трудно осуществимый. Карманник из меня никудышный, а милостыню просить воспитание не позволит. Может, домой? Надо бы посмотреть, что там и как. По-моему, там деньги у меня были какие-то, но точно не помню. Когда впервые в плечах заломит, тут папу с мамой забудешь, а уж на такие частности, как подсчет финансов, обычно начхать.

На остановке все меня сторонились, как чумного. В чем-то они, конечно, правы. Их и мое счастье, что утро. Утром меня на человечинку почти не тянет. Собак тоже не было - опять везунчик, хотя, наверное, мало кто удивился, если бы какая-нибудь шавка на меня, грязного и страшного, взвыла. Один мужик, правда, на меня нехорошо посмотрел, но тут троллейбус как раз подкатил, я в него скакнул от греха подальше и затаился.

Хороший троллейбус, двадцатый номер - до самого дома везет. Ехал себе, ни о чём не думал. А как подъезжать, так горло будто шнурком стянуло - дом, родные места: Правда, изменилось всё, пахнет не так, да и боязно. Но как в подъезд вошел, так обрушились запахи, воспоминания: Я к стене лбом прижался - прохладная она - и заревел. Долго стоял так, наверное, лбом в стенку, но потом плюнул на все эти нежности. Ведь мне человека спасать надо! А сопли-слезы распускать всё равно без толку: мне сюда путь заказан - пока, во всяком случае.

Поднялся по лестнице. Вон ящик мой почтовый. Пустой, наверное - газет-журналов я не выписываю, да и писем вроде ждать неоткуда. К двери подошел, ничего не вижу, слезы глаза колют: Пошарил за косяком - вот он, ключ, целехонек! Вдруг гляжу - а дверь-то опечатана! Как же так? А потом озарило: меня ж дома сколько не было? Конечно, почти два года! Рано или поздно заметили. Не то, что меня давно не видно, а то, что за квартиру не плачено. Смешно и чертовски обидно. Значит, теперь я - бездомный. Оборвалась последняя ниточка, которая меня удерживала на краю пропасти. Кто бы знал, как согревала душу спасительная мысль о том, что где-то там, в другой жизни, у меня есть дом. Теперь этот дом только 'был'. Скоро, совсем скоро здесь заживут другие люди, зазвучат другие голоса, запахнет иначе. А я: В лучшем случае - бомж, в худшем - Бешеный, оборотень. Обе перспективы радости не внушают.

Шатаясь, как пьяный, я поплелся к выходу, но услышал на лестнице чьи-то неторопливые шаги и отпрянул к стене. Это была чистенькая старушонка с третьего этажа. Я был с ней знаком, здоровался, даже знал, как ее зовут, кажется. Только не хватало, чтобы она меня увидела! И тут, к ужасу своему, я почувствовал, как кровь прилила к моему лицу. А затем почти наяву увидел, как бросаюсь на бабку из темного угла, как она роняет авоську с пакетом молока, как пульсируют жилы на дряблой шее, и как она обмякает, будто из нее выдернули скелет, и тихо оседает на пол.

Нет, ничего подобного наяву не произошло, потому что я впился зубами в собственный кулак. Руку словно огнем обожгло, и наваждение отступило. Но и силы меня оставили. Я кое-как доплелся до полуподвала и рухнул под лестницей. Значит, вот оно - перерождение! А я-то думал, дурак, что два года невинность соблюдал, и дальше так будет. Ан нет - берет свое проклятая натура! И скоро так просто, искусанным кулачком, не отделаешься:

Теперь вопрос: как быть дальше? На улицу не сунешься - там народу тьма, а я за себя поручиться уже не смогу. Надо хотя бы немного опомниться после всего пережитого.

Я ненадолго прикрыл уставшие глаза:
VI

Продолжение следует...

• 
• 
•