мэр охреневилля, 43 - 10 сентября 2016 15:31

Право на ненависть.

Она теребила в руках салфетку и смущённо улыбалась.
- Отчим насиловал меня до 15 лет. Мама, конечно, знала, но не вмешивалась - она любила его и не хотела потерять, что было бы неизбежно, если бы всё это вскрылось. Я её не осуждаю. Отчим - он тоже в чём-то хороший, он всегда дарил мне подарки на день рожденья, ходил на родительские собрания в школу и помогал с физикой. В 15 лет я сбежала из дома, жила на улице, но зато меня никто не трогал. Я их обоих простила. В каждом человеке есть Божья искра, и хотя бы за это каждый человек заслуживает уважения и любви. Важно в каждом человеке увидеть что-то хорошее. И я с благодарностью принимаю всё, что со мной случилось.
- Что - это - за - хуйня? - я злобно перебила её в месте про благодарность насильнику.
- Что, прости?
- Повторяю для слабослышащих. Что за хуйню ты несёшь? Твой отчим подонок терзал твоё тело и твою душу, твоя сучка мамаша всё это знала и покрывала, а ты мне втираешь про любовь, принятие, прощение и благодарность. Вот я и спрашиваю.
- Не говорит так про них. Они хорошие. Ты ничего о них не знаешь!
- Того, что я узнала от тебя только что, мне достаточно, чтобы в моём мире они были достойны самой худшей смерти из всех возможных. В моём мире они не люди.
- Знаешь, я в тебе ошиблась. Я думала - ты хороший психолог. У тебя такие умные статьи на фейсбуке, такие добрые и толерантные.
- Ах, как ты люто во мне ошиблась. Да, хороший психолог будет слушать вот это твоё мимими про тех, кто над тобой издевался. И даже поддерживать тебя во всём этом дерьме про любовь, уважение, принятие и благодарность. А я плохой психолог. Очень плохой. Может быть, самый плохой в этом городе. Вот так тебе не повезло! Уходи. Деньги я тебе верну на карту.
- Что значит "уходи"?
- Да то и значит. Тебе нужно то, что я не могу тебе дать. Тебе нужна сладенькая помойная ложь. Это не ко мне. Поэтому не будем тратить время друг друга. Хороших психологов, таких, как тебе нужно, очень много, их этому и учат по много лет - поддерживать, принимать, любить, уважать. Кого бы то ни было. И толерантности. И эмоциональной нейтральности. И невовлечению. И третьей позиции. И невысказыванию своего мнения. А я злобная неграмотная сука, и я могу только сказать, что подонок это подонок, и гореть ему в аду. Поэтому я и говорю: "Уходи!"
- Никуда я не пойду! Я оплатила этот час, и буду распоряжаться им так, как считаю нужным. И тобой - соответственно. И ты будешь всё это слушать, по крайней мере. Слушать то, что я говорю! - от неожиданного поворота нашей беседы она потеряла маску миленькой деточки, и сидела вся такая ужасно злая и красная, и я была этому очень рада. Первые настоящие чувства.
- Ага, распоряжаться мной. Я типа шлюха, а ты меня сняла на часок, и тебе надо, чтобы я сосала так, как ты хочешь?
- Да, именно так!
- И как ты хочешь? Покажи!
- Что?
- Показывай давай. Это же твои деньги и твой час времени, а я тут исполняю твои прихоти! - я вытащила из шкафа чёрный фаллоимитатор и всучила ей, - мне же теперь надо узнать, как ты хочешь, чтобы у тебя отсосали?

Она взяла Джона в руки. Всё, что происходило в кабинете, было ужасным бредом. Она пришла, чтобы ей посочувствовали и поддержали её в том, какая она одухотворённая и возвышенная в своём принятии и прощении. А вместо этого её чуть не выгнали, а теперь она сидит с этим чёрным хуем в руках. И она засмеялась. Вначале тихонько и робко, потом громче, потом это уже был не смех, а гомерический хохот. Я просто сидела на подоконнике и наблюдала. Мне было важно, чтобы она начала контактировать со своей правдой: если возмутительно - возмущаться, если смешно - смеяться. И мне было важно, чтобы смех сейчас немного разрядил новую для неё и очень сильную волну вытесненной ярости и слёз. Мне важно было, чтобы смех дал ей немного времени.

Отгремев хохотом, она расслабленно откинулась на диване.
Я начала аккуратно нащупывать дно. Дно её реальности и её реальных чувств.

- Как насчёт благодарности? Ты же так благодарна за то, что они с тобой сделали. В этом такой большой ресурс. Ты стала такой одухотворённой благодаря им.
- В пизду благодарность! То, что со мной случилось, худшее, что может случиться с ребёнком. Они сломали мне жизнь. Преступники. Уроды. Я их ненавижу!
- Ненависть? За что? Мама же просто его любила. А он даже помогал тебе с физикой. Они же хорошие.
- Он сука педофил, отморозок конченый. А она мне не мать! Она должна была меня защищать! Я её дочь! Роднее меня у неё нет. Она была обязана, обязана меня защитить. А она меня предала! - она зарыдала. По-настоящему. Она оплакивала себя. Возможно, впервые за много лет. Она на моих глазах теряла мать. И это было очень больно. Но эта потеря была очень нужна ей. Только через эту потерю возможно исцеление. И на эту потерю раньше просто не было сил.

- Ты имеешь право на слёзы. Ты имеешь право на ненависть. Ты имеешь право на ярость. Ты имеешь право на обвинения. Обвиняй их! Обвиняй!
Она подняла голову и посмотрела куда-то в угол.
- Мама, я обвиняю тебя. Ты меня бросила. Ты меня предала. Ты меня продала. Я обвиняю тебя в том, что ты плохая мать. Я отрекаюсь от тебя.

Я видела, что её руки побелели. Её потряхивало. Надо торопиться. У меня есть ещё буквально 3-4 минуты.
- Хорошо. Кто ещё?
- Отчим. Я обвиняю тебя. Я ненавижу тебя. Засунь себе в жопу свои подарки и свою физику. Я проклинаю тебя. Я хочу, чтобы ты сдох. Я приду на твою могилу и оскверню её.
- Меня с собой возьми. Я величайший в мире осквернитель могил. Кто ещё?
- Бабушка. Я обвиняю тебя. Я тебе рассказала и попросила о помощи. А ты сказала, что это всё мои выдумки, и этого не может быть. Я презираю тебя за твою трусость и малодушие. И пусть ты давно умерла. Я хочу сказать тебе, что ты плохой человек и твои муки от рака ты вполне заслужила. И мне тебя совсем не жа�