Лика, 54 - 9 декабря 2013 08:59

Слова, которые во времена Св.Отцов имели один оттенок, одно значение, в современном русском языке имеют несколько другое значение. Например, классический вариант главной аскетической молитвы, это Молитва Иисусова - "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного". Отцы-пустынники соединяли эту молитву с дыханием, то есть на "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий." они вдыхали, как будто вдыхали священное Имя Божье, чтобы ассоциироваться с переживанием Бога через дыхание. И ". помилуй меня грешного" они выдыхали, как будто выдыхали себя, отдавая себя Богу. Это упражнение многие святые Отцы рекомендовали в качестве духовной практики как упражнение в непрестанной Иисусовой молитве.

Но смотрите, как интересно у нас получается со словами. Например слово "помилуй" или "Eleison" в греческом языке звучит совершенно с другим оттенком. "Помилуй" означает полюби. "Milosc" по-польски - это любовь. Поэтому это не молитва о помиловании в юридическом смысле, как например мы просим прокурора или судью о помиловании. Это молитва о любви. Представьте себе - "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, люби меня". Как нам часто не хватает любви. Но в русском языке уже несколько меняется нота. Тут мы как бы оказываемся в состоянии перманентного осуждения. Я хочу сказать, что для человека 16-17 века это было, можно сказать правильной позицией - люди были достаточно сильные духом, они позволяли себе огромное количество сильных и крепких поступков. Сегодня же, современный невротизированный человек, если его незаметно, под религиозным соусом подсадить на чувство вины, начинает разрушаться. Поэтому когда мы говорим о слове "помилуй" современному человеку, мы обязательно упоминаем, что это молитва о любви, а не о пощаде в юридическом смысле.

Грех по-гречески (а именно из Греции и пришла к нам Иисусова молитва) звучит как "амартиа" (" "), то есть - непопадание в цель. В русском языке слово "грех" очень емкое. Грех - как будто проклятие звучит в этом слове. Поэтому когда мы говорим "помилуй меня грешного", мы говорим - "люби меня, в цель не попавшего", вот так получится, если буквально подстрочник дать . Совсем другая нота, чувствуете? Есть разница. И вот в этом смысле, очень важный момент, прежде всего, это начало практики - нужно верить, что Бог - это любящий Отец. А как же, он же все-таки и Судья? Но представь себе, что твой отец является одновременно и прокурором вселенной. Как Он будет тебя судить? Он заинтересован в том, чтобы тебя оправдать. И поэтому трудно приступать к духовным практикам, если образ Бога у человека искажен. Если человек представляет себе Бога противостоящим человеку, запрещающим человеку жить, дышать, проявляться в творчестве. К практике Иисусовой молитвы, к практике углубления в духовную жизнь, движения внутрь, познания собственных глубин, нужно приступать уже после того, как мы вполне уверены в Божественной любви.

Еще одну идею хочется упомянуть. Митрополит Антоний Сурожский дает хорошее определение, что такое грех. Он говорит, что грех - это потеря контакта с собственной глубиной. Мы удалились от собственной глубины. В глубине Бог, Царство Божье. Мы потеряли этот контакт. И поэтому, когда мы говорим о возвращении к Богу, мы прежде всего говорим о возвращении к собственной глубине, собственной внутренней тишине. К пространству за пределами слов. К чистому Божьему присутствию внутри каждого из нас.

(Фрагмент конспекта лекции игумена Евмения (Перистого), прочитанной в эфире программы "Психология 21" ("Стрим-ТВ"), представляющую один из взглядов современного православия на вопрос созерцательной духовности и методологии молитвы.)

• 
• 
•