Сенюра, 52 - 15 июля 2013 08:31

Про бабло…

А что, я одна, получается, не отметилась тут про меркантильность женщин. Такая тема животрепещущая, никого не оставляет равнодушным, особенно на сайте знакомств, особенно мущщин. Все хотят найти скромную наследницу приваловских миллионов без вредной привычки к деньгам. Я тоже хочу, замежду прочим. Под шкуркой меркантильной злобной сцуки во мне прячется нежный агнец, который лоялен ко всем творениям Божьим. Хотя некоторые творения всё же больше смахивают на тварей, если вдуматься...Но я не об этом. А о меркантильности. К сожалению, такое имеет место быть…
Ну, что скажу. Оно того стоило! Подумаешь, зуб поныл. Подумаешь, щека распухла. Подумаешь, полторы тысячи рублей за удаление.
Господи, ну что такое полторы тысячи рублей в сравнении с тем удовольствием, которое получаешь, глядя на молодого красавца с марлевой повязкой на прелестном лице и с пассатижами в мужественных руках?
Он смотрит на тебя поверх своей повязки огромными добрыми глазами и спрашивает ласковым голосом:
- Что привело Вас сюда?
И ты таешь под его проникновенным взглядом и отвечаешь:
- Судьба, доктор.
А потом грациозно вскарабкиваешься в кресло и отдаёшь всю себя во власть этого Бога шприцов и зубных протезов. И он просит тебя приоткрыть ротик - святые небеса, как это всё эротично! - и заглядывает в него. И произносит приятным лирическим баритоном:
- Сейчас будет немножечко больно...
И от этих слов ты возвращаешься в непорочную юность, и мечтательно прикрываешь глаза, и ловишь себя на том, что вот-вот скажешь страстно:
- Да, да, я согласна стерпеть эту боль, милый! Делай со мной всё, что хочешь!
Но не успеваешь произнести ни звука, потому что он уже всаживает тебе за щеку свой длинный и острый шприц.
А потом, частично удовлетворив свою профессиональную похоть, он ненадолго остывает к тебе, и словно отталкивает от себя нелепыми словами:
- Посидите пока в коридоре.
И ты сидишь в коридоре, изнывая от ревности к зашедшей после тебя в кабинет пухлогубой блондинке, и думаешь: а вдруг её случай более сложный и она задержится в его кресле на минуту дольше, чем ты? О, эти томительные минуты ожидания - как долги, как волнительны они!
И ты чувствуешь, как у тебя немеют губы - то ли от ревности, то ли от нестерпимой жажды порока, то ли от наркоза.
И как радостно ёкает сердце, когда ты видишь, что пухлогубая блондинка выходит из его кабинета с перекошенным лицом уже через две минуты. И ты язвительно ухмыляешься незамёрзшей половиной рта, понимая, что ревность твоя была напрасной: ну в самом деле, разве могло что-то случиться между твоим зубным чародеем и этой нелепой пергидролевой губошлёпкой?
А потом он снова появляется в дверном проёме, как гений чистой красоты, приглашая тебя в свои апартаменты.
И ты полулежишь перед ним в кресле, беззащитная и на всё согласная, глядя в его бездонные глаза и безропотно приоткрывая ротик.
И он спрашивает:
- Ну как, анестезия подействовала?
И ты согласно хлопаешь ресницами, и тебе хочется прошептать:
- При чём здесь анестезия, доктор? Это Ваш взгляд подействовал на меня так гипнотически.
Но не успеваешь вымолвить ни слова, ибо он уже пихает тебе в рот свой огромный инструмент.
И ты слышишь, как он говорит:
- Я буду давить и долбить, не пугайтесь.
И ты старательно прячешь улыбку и думаешь:
- Ах, милый мальчик, неужели ты и впрямь полагаешь, что ты первый, кто давит и долбит мой рот?
А потом он произносит это ужасное:
- Ну вот и всё. С Вас полторы тысячи рублей.
И ты расплачиваешься, понимая, что - да, за удовольствие нужно платить. Он всего лишь использовал тебя ради наживы. Ах, эти мужчины... Как меркантильны, как низменны они.
И ты уходишь. Навек. Навсегда. А он остаётся в своём зубном царстве, оставив в тебе две раны: одну - заживающую - во рту, а вторую - вечно кровоточащую - в сердце.

И вы мне еще говорите про меркантильность женщин? Эх…