voyageuse, 62 - 19 июня 2013 02:35

Прочитала в одном из дневников:
«Как понять человека, живущего рядом? Как может мужчина целовать, обнимать, ласкать, быть внимательным, смотреть прямо в глаза, но при этом молчать и не говорить нежных слов? Полтора года... и ни единого ласкового слова... А на вопрос: «Почему так?» - ответ: «Не знаю»....
Что это? Боязнь привязанности? Нежелание принять ситуацию? Страх осознания, что чувства, все-таки, есть? Или это цинизм, холодное показное внимание? Ради чего? Ради какой цели?»

И вспомнился мне в связи с этим один недавний разговор.
«Понимаешь, я так устала. Он постоянно не со мной, а где-то. То в церкви своей, то у мамы. Там от него требуют только то, что он дать может и хочет. И ему там проще, легче, чем со мной. Вот, наверное, потому и бежит туда. Домой приходит поздно. А я сижу с ужином и жду. И не знаю, когда, во сколько он придет.»...
«Да разве так важно: когда, во сколько? Может быть, намного важнее другое: ты ждешь и знаешь — он непременно придет»...

Люди постоянно заморачиваются чем-то ненужным. Отчего, почему? От недостатка любви? От чувств невоспитанных? От того, что всегда хотят иметь больше того, что уже имеют? Для чего им так необходимо получать подтверждение того, что они — любимы? И не суть, в какой форме предоставляются доказательства: в виде ли ласковых слов, услышанных в свой адрес, или чтоб все — побоку — и рядом был... Хочется? Ну, наверное, хочется. Но, неужели, это, на самом деле, так важно?

Не в альтруизме дело, не в самоуничижении, и не в жертвенности даже. Хотя жертвенность в любви - нормальна. Более того, только в ней она и естественна.
Почему не в этом? Да потому что все куда элементарнее: будучи структурой не статичной и крайне подвижной, человек, тем не менее, только тогда будет изменяться, когда захочет этого сам.
Поэтому мы лишь можем принимать кого-то в свою жизнь. Или не принимать. В зависимости от своих предпочтений. А больше мы ничего не можем. Ожидая от своего избранника того, что он дать не умеет (или не хочет), мы возмущаемся, словно уличили его в обмане. А он — попросту такой. Он вовсе не виноват, что мы его себе напридумывали. Как не виноват и в том, что возмечталось нам о чем-то, а он, гад такой, из вредности или каких-то иных эгоистичных побуждений, дать нам это отказывается.

Мы можем пригнать коня на водопой, но пить насильно его не заставишь. И если долбанет он вдруг своим копытом, то только потому, что право на то имеет.

• 
• 
•