Елена, 47 - 4 июня 2013 12:25

[COLOR=red]Девочка и волк[/COLOR]
Я прихожу к А. в дом и чувствую, что я старый хищник, который подошел к самому жилью и глядит на хозяина, вышедшего из дому с ружьем, сидит и смотрит, из темноты, посверкивая фосфоресцирующими зрачками. У меня разодрано ухо, длинная кровоточащая рана на брюхе, лапа с глубоким тройным шрамом от капкана и проплешины в густой шерсти от расчесанных укусов. При этом я смотрю прямо, не мигая. Я бы улыбался, если бы умел. Хозяин кладет ружье.

- Кто ты сегодня? - спрашивает А.

- Я волк, - говорю я.

- Какой ты волк? - спрашивает А.

- Я очень сильный и смелый волк, - отвечаю.

А. улыбается.

- Как прошло твое лето, волк? Мы давно не виделись.

- Оно прекрасно прошло. Я ел, спал, играл, дрался и бегал.

- А это что у тебя? - хмурится А., пытаясь дотронуться до раны на животе.

Я дёргаюсь, отскакиваю от него и отвечаю нарочито весело:

- Это? Это фигня. Распорол об острую ветку.

- Больно было?

- Неа.

- Совсем?

- Ну немножко.

- Что ты чувствуешь теперь, когда думаешь про эту ветку?

- Что я ей благодарен.

А. опускает голову и тяжело вздыхает.

- И всё?

- Да. Она научила меня быть поосмотрительнее.

- А это что? - спрашивает А., косясь на ухо, но не дотрагиваясь, чтобы не пугать.

- Подрался с дикой собакой.

- Как тебе теперь с драным ухом?

- А что, по-моему, круто выглядит. Нет?

- Да уж. Ты знал эту собаку?

- Да. Мы были когда-то в одной стае.

- А теперь?

- А теперь я сам себе стая.

А. смотрит себе на руки и какое-то время подбирает слова.

- Вера, но ведь ты девочка, а не волк.

- Нет.

- Но ведь ты, наверное, любила этот лес, и тебе больно, что он так с тобой обошелся.

- Мне плевать.

- Ты ведь была счастлива в этой стае, и жалеешь, что туда нельзя вернуться.

- Нисколько.

И тут я чувствую, что слезы стоят у меня в горле, но плакать я не могу, потому что я все-таки взрослый хитрый волк, а не тряпка.

А. мой психотерапевт.

- Ты же понимаешь, что до тех пор, пока ты не признаешь, что ты девочка, и ты устала, и тебе нужно плакать и ошибаться, ты будешь для всех волком, будешь одиночкой, будешь пугать деревенских и прятаться от людей с дрекольем. Ты понимаешь это?

- Да. Но плакать и ошибаться - это для слабаков.

- Что с твоей лапой?

- Попал в капкан и просидел там два дня. Думал, сдохну.

- Звал на помощь?

- Выл. Никто не пришел.

- Кто тебя вытащил?

- Сам.

- Но ведь ты хотел, чтобы пришли? Кто должен был прийти?

- Друг.

- Почему не пришёл?

- Пришёл. Смеялся. Сыпал землю в глаза.

- Хотел мстить ему, когда вылез?

- Нет, пусть живёт. Так ему страшней.

- Слишком любил его?

И тут я начинаю реветь, хоть это и для слабаков.

Специально для девочки у А. есть подушка, кружка кофе, салфетки от слёз, тёплый медленный голос и термины. К волку А. выходит в кирзачах, брезентовой куртке, дубленый, с выгоревшими на солнце бровями и показывает, что он без оружия.

Когда я уезжаю от А., первые пять станций по синей ветке я еще девочка, у меня слёзы в горле, три года сильной любви без итога и ни одного защитника в радиусе пятисот километров. Потом я потихоньку снова волк, узкие зрачки, и мне хочется только есть, бегать и ненавидеть, ненавидеть и ничего не ждать.
[COLOR=red][COLOR=darkblue][COLOR=red]Вера Полозкова[/COLOR][/COLOR][/COLOR]