индеец, 55 - 24 ноября 2012 18:16

200.
Небо. Какое синее становится небо осенью. Летом оно таким не бывает. А сейчас оно становится похожим на тонкую прозрачную плёнку, и лишь чуть-чуть закрывает от нас чёрно-фиолетовую бездонную пропасть вечности. Может только она, эта плёнка, обрамлённая в буро-жёлто-красную паутину осенней листвы, подчёркивает кратковременность всего происходящего. Жека гулял по аллее, возвращаясь из магазина домой, и пользовался моментом для постижения вечности. Хотелось бросить всё, поднять руки и улететь. Почему люди не умеют летать? Ведь очевидно, что человек просто создан для полёта, как птица для счастья..., или как то так же. Надо будет как-нибудь с парашютом хотя бы прыгнуть. Но если прыгать, то только в это время года. Лёгкий хлопок по правому плечу. Жека даже оборачиваться не стал, это хранитель добро даёт. Только вот на что? Женька же никуда не собирался. Взлететь? Надо будет сегодня попробовать ночью. Женёк восстанавливался почти месяц. Да и Рыжий продвигается хорошо. Даже признаки жизни проявлять уже начал. Вчера он сам, точнее зеркало выдернулось из рук и попыталось укатиться неведомо куда. Жека хорошо помнил, как у него от ужаса остановилось сердце, и руки сработали на чистом рефлексе. Когда овал перекатился на длинную сторону, руки крепко схватились за стеклянное ребро, не позволив тому упасть и разбиться. Сердце забилось снова, но впечатлений уже хватило. Жека бросил всё художество, хватанул стопку водки и весь вечер потратил на то, чтобы сделать такой крепёж к нему, чтобы при всём желании стекло не смогло сдвинуться самопроизвольно.
- Зачем ты туда смотришь? К тебе тоже оттуда прилетали?
Вопрос прозвучал от какого-то мужика с ближайшей скамейки. Мужик не походил ни на бомжа, ни на хронического алкаша, но был явно в сильном подпитии.
- Нет, не прилетали. Я сам хочу туда улететь.
Женьке было глубоко начхать на то, что какой-то незнакомый пьяница сочтёт его сумасшедшим.
- А давай выпьем. У тебя, похоже, тоже не всё с ними складывается, - мужик достал из кармана фляжку, совсем не дешёвого вида. Женька сел на скамейку и расслабленно вытянул ноги:
- У тебя там что? Бурдомага какая-нибудь?
- Обижаешь, земляк. Обычный ром. Нормальный. Кубинский, неразведённый и небодяжный. Семидесятиградусный. Я под такое настроение что попало не пью. Честно признаться, я вообще что попало не пью.
- Ну ты ещё скажи, что вообще не пьёшь, - язвительно добавил Жека.
- Нет. Пью. Иногда, под настроение. Серёга, - мужик протянул Женьке фляжку. Женька внимательно посмотрел на мужика, на фляжку, на небо, снова на мужика:
- Жека, - и взял угощение. Стаканчиков у него не было, у собутыльника, похоже, тоже. Жека рукой вытер горлышко, затем понюхал содержимое. Пахло хорошо. Глоток. Семьдесят там было градусов или меньше, но штучка оказалась весьма приятной. Лёгкий огонёк побежал по пищеводу и согрел внутренности.
- У-у-мм! Ром я раньше не пробовал, но вещь хорошая, - Жека снова протёр горлышко и протянул назад фляжку.
- Вот скажи мне, Жека, тебе не хотелось съездить на Кубу?
Женёк помолчал, подумал и ответил:
- Нет. Я бы лучше в Канаду съездил. Или в Норвегию.
Серёга прилично приложился к фляжке и не глядя протянул её собеседнику:
- А я на Кубу хочу. Там ещё наши остались.
Женька снова вытер горлышко, сделал хороший глоток и вернул фляжку назад.
- Европа, понимаешь, она вся протухла. Испортилась. Выродилась, что ли, - продолжил Серёга, - там живут только за деньги и ради денег. Там нет людей. Там есть только плательщики по кредитам и кредитодатели. А! Ещё пенсионеры. Наши и ихние. А на Кубе наши! Понимаешь?
- Кажется, да, - Женька начал догадываться, о чём речь.
- Свобода, брат. Там свобода и революция. Последнее место на этой земле..

• 
• 
•