Маруся Климова, 47 - 21 ноября 2011 22:01

В тот день, когда ты придешь, мир вокруг окажется залит светом.
Тем светом, что идет изнутри и делает мир лучше, краски ярче, а душу нежнее.
И я сразу пойму, что это ты, именно ты, тот кого я ждала.
И не возникнет сомнений, лишь радость от того, что ты есть, и я тебя не придумала.А даже если и придумала, это покажется таким неважным, что я доверчиво, и как-то очень по-детски уткнусь холодным носом в ложбинку на твоей шее и скажу «Я замёрзла тут без тебя», и замру, отогреваясь под твоими руками.
И можно ничего не говорить вслух, твои руки сами все расскажут, оказываясь то в копне волос на затылке, то под маечкой, то под резинкой чулка. Раз-два-три. Раз-два-три. Раз-два-три. Руки танцуют счастье в три такта, растапливая осколки льда в сердце и прогоняя зиму. И кажется, что это навсегда.
У любви всегда своя весна, она расцветает так неожиданно и безусловно, что никогда не знаешь, когда это случится. И нет правил, нет календаря, неважно, что там за окном — осенняя слякоть, лютые морозы или изнуряющий тело зной. У любви всегда своя весна.
И у нас будет одно дыханье на двоих, когда дышится полной грудью, и от переизбытка кислородных эмоций кружится голова. И хочется бежать, взявшись за руки, хохотать и кричать во все горло «Весна! Весна пришла!». И падать в изумрудную траву, подминая телами ее свежую нежность, но, не замечая этого варварства, потому что весной нежностью переполнено все — прикосновения, губы, шепот, тонкие ласки, какая-то робость и неверие своему счастью «Это все мне? Мне? Так много? Господи, я не знаю за что это мне, но спасибо-спасибо-спасибо».
И понимать, что да, это нам с тобой на двоих, пока не истратим, хватая в четыре руки счастье, жадно им насыщаясь, забыв о такте, до истомы, до той томности, которая лениво разливается по телу лишь жарким летом. Летом, которое душит.
Я не знаю, кто из нас двоих станет летом и задушит другого своей любовью. Ты или я? Я или ты? Это, наверное, неважно. Но летом такое недавнее «мы» распадается на атомы неприятия, и обязательно хочется отодвинуться и создать свое личное пространство, потому что липко и хочется дышать полной грудью, а дыхания на двоих уже с трудом хватает на одного.
И этому одному начинает хотеться прохлады, а лето все душит. Где тот нежный весенний ветер, тот который освежал, нагло растрепывал волосы и задирал подол юбки по своему усмотрению? Почему он остался в той весне? Ведь он так нужен, вот именно сейчас, чтобы чуть-чуть остудить и вернуть нежность прикосновений. Но разве после лета бывает весна?
И плачет осень. А мы с тобой танцуем свой Бостонский вальс. Раз-два-три. Раз-два-три. Раз-два-три. Руки танцуют счастье в три такта. Замедляясь. Не торопясь. Будто запоминают. Трогают полюбившееся. Вкушают. Отточенные движения. Руки точно знают, как именно нужно. Они все успели изучить. И им больше неинтересно. И медленно разжимаются пальцы, отрываясь, но все еще по привычке цепляясь за другие пальцы.
Холод. Руками трогаем пустоту. Обжигаемся об наледь, режем пальцы осколками, кровь сочится долго, а разодранные подушечки не хотят заживать, ими невозможно даже коснуться, потому что больно. Это вернулась зима. И больше нет света, вокруг лишь меркнущий кровавый лёд.В полной беспросветной тьме я пойму, что пора прощаться.
И поцелую душой, не боясь ошибиться на ощупь.
В тот день, когда ты уйдешь.

• 
• 
•