Лори, 42 - 21 октября 2011 10:26

Воспоминание об одном лете

Дело было в самом начале нынешнего века. Я тогда была экстремалом – в народе это называется «романтичная барышня». Существо, которое ради достижения безумных и высоких целей ни перед чем не остановится, причем идти к этим целям будет весьма странными путями – порой в самом прямом смысле.
Однажды я с одним чуваком и его собакой решила поехать из некоего украинского городка в Крым автостопом. Ну, с собакой автостопом не получилось, в итоге мы неделю добирались до полуострова электричками. Потом нас на машине все-таки подбросили – до Коктебеля.
Недалеко от Коктебеля – всего-то 30 км! – находился городок Феодосия. Ну, я, как романтичная барышня, захотела прогуляться туда, найти дом, в котором жила Марина Цветаева и перед домом с выражением прочитать то стихотворение:
Над Феодосией погас
Навеки этот день весенний,
И всюду удлиняет тени
Прелестный предвечерний час…

Ну и так далее. Берег моря, дорога из Коктебеля и дорога на Феодосию образовывали треугольник. Я решила, что идти «по гипотенузе» - вдоль моря – будет быстрее, к тому же романтичнее. Мой спутник не возражал, мнения собаки никто не спрашивал – в общем, мы пошли…
До городка Орджоникидзе, который находился где-то на середине пути, мы шли часов 7. С собой у нас был только литр очень горячей воды. Берега, как такового, в основном не наблюдалось, и мы шли по колено в море, через подошвы кед чувствуя, какие же на дне острые камешки. Собака вообще шла босиком, и ей пришлось хуже всех. Сверху палило солнце, снизу кололи ноги камни, а где-то внутри тела очень хотелось есть и, главное, пить.
Иногда нам попадались бухточки, в которых загорали нудисты. Тела нудистов не соответствовали античным стандартам, и это оскорбляло мои эстетические запросы романтичной барышни. Наконец случилось чудо и мы дошли до Орджоникидзе. В каком-то пансионате выпросили воды и хлеба в столовке, попытались отдохнуть – не получилось. Тогда мы поняли, что надо что-то менять.
Тут случилось второе чудо. Возле нас остановилась легковушка, за рулем которой сидел мужик с волосами до пояса. Вероятно, из ностальгии по своей загубленной молодости (рядом с ним сидело что-то, похожее на тещу, а на заднем сиденье размещались, судя по всему, жена и ребенок), он абсолютно добровольно подвез нас до Феодосии. До сих пор не понимаю, как мы влезли с собакой в забитую машину. Жить захочешь, не так раскорячишься, что ли?
Феодосия чем-то напоминала пейзажи с полотен Дали – плоская желтая поверхность, по которой далеко друг от друга разбросаны непонятного назначения предметы. Заходящее солнце будило в душе чувство элегантной ностальгии по уходящим мгновениям.
Мы обнаружили музей Александра Грина, правда, внутрь не попали ввиду наличия собаки и отсутствия денег (неясно, что оказалось решающим фактором). В стену музея был врезан кусочек кораблика, а вокруг здания, кормясь от славы (или тела?) мертвого писателя, находились кафе «Ассоль», бар «Алые паруса» и мажорский ресторан с символическим названием «Золотая цепь».
Местные жители не знали, кто такая Марина Цветаева. Грин явно был популярнее. Наконец одна бабулька спросила у другой:
- Мань, это часом не тот домик, где сейчас ЖЭК находится?
- А, точно, есть там какая-то табличка, - просветлела лицом вторая и нам все быстренько объяснили.
Мы долго шли в ту сторону, в которую нас послали. Наконец желтый горизонт слегка заслонило маленькое, квадратное, двухэтажное, очень розовое здание. Одна табличка на стене простым и понятным украинским языком сообщала, что здесь находится «ЖЕК - 2» (буква Е читается у наших братьев как Э). Другая – готичного цвета надгробия на кладбище – брутальным казенным русским вещала, что в этом здании с такого-то по такой-то год проживала поэтесса Марина Цветаева. Yessssss!!!!
Дальше ритуал был прост и приятен. Я читала стихотворение, уставший пес, задрав израненную лапку, мочился на розовую стену, мой спутник откровенно скучал.
Из города мы выбрались без осложнений – ближе к морю люди, вероятно, стали добрее. Нас, опять же по собственной инициативе, довез до Коктебеля водитель междугородней маршрутки.
На следующий день наш четвероногий друг лежал пластом под чьей-то машиной и только глухо стонал в ответ на попытки вытащить его оттуда. Мой спутник все-таки достал его из-под тачки, донес до моря и искупал в соленой воде. В итоге хандру с пса смыло, до самого вечера он изображал непринужденное веселье, иногда опасливо поглядывая на нас.
Через день нам суждено было отправиться в Судак и там собирать бутылки в старой генуэзской крепости, чтобы купить себе на них хлеба и кефира.
Жизнь вновь была прекрасна. Единственное, что слегка омрачало великое событие единения меня с кумиром, была мысль где-то на задворках сознания – а, может, все это не стоило таких ЖЕРТВОВ, со стороны собаки, например? Я прогоняла мысль прочь, еще не понимая, что это во мне помирает романтичная барышня…

• 
• 
•