Vasilij, 49 - 14 октября 2011 23:21

Александр Иванович Куприн "Юнкера"

Были темы об ухаживаниях,признаниях в любви.Вспомнилась повесть Куприна.Такие были мужчины.................


И вот Александров решается сказать не излучающимися флюидами, а
грубыми, неподатливыми словами то, что давно уже собиралось и кипело у
него в голове. Ему стало страшно. Подбородок задрожал.
- Зинаида Дмитриевна, - начал он глухим голосом. - Я хочу
сказать вам нечто очень важное, такое, что переменяет судьбы людей.
Позволите ли вы мне говорить?
Лицо ее побледнело, но глаза сказали: "Говори. Люблю".
- Я вас слушаю, Алексей Николаевич.
- Я - вот что... Я... Я давно уже полюбил вас... полюбил с
первого взгляда там... там, еще на вашем балу. И больше... больше любить
никого не стану и не могу. Прошу, не сердитесь на меня, дайте мне...
дайте высказаться. Я в этом году, через три, три с половиною месяца,
стану офицером. Я знаю, я отлично знаю, что мне не достанется блестящая
вакансия, и я не стыжусь признаться, что наша семья очень бедна и помощи
мне никакой не может давать. Я также отлично знаю тяжелое положение
молодых офицеров. Подпоручик получает в месяц сорок три рубля с
копейками. Поручик - а это уже три года службы - сорок пять рублей. На
такое жалование едва-едва может прожить один человек, а заводить семью
совсем бессмысленно, хотя бы и был реверс. Но я думаю о другом. Рая в
шалаше я не понимаю, не хочу и даже, пожалуй, презираю его, как
эгоистическую глупость. Но я, как только приеду в полк, тотчас же начну
подготовляться к экзамену в Академию генерального штаба. На это уйдет
ровно два года, которые я и без того должен был бы прослужить за
обучение в Александровском училище. Что я экзамен выдержу, в этом я ни
на капельку не сомневаюсь, ибо путеводной звездою будете вы мне,
Зиночка.
Он смутился нечаянно сказанным уменьшительным словом и замолк было.
- Продолжайте, Алеша, - тихо сказала Зиночка, и от ее ласки буйно забилось сердце юнкера.
- Я сейчас кончу. Итак, через два года с небольшим - я
слушатель Академии. Уже в первое полугодие выяснится передо мною, перед
моими профессорами и моими сверстниками, чего я стою и насколько
значителен мой удельный вес, настолько ли, чтобы я осмелился вплести в
свою жизнь - жизнь другого человека, бесконечно мною обожаемого. Если
окажется мое начало счастливым - я блаженнее царя и богаче миллиардера.
Путь мой обеспечен - впереди нас ждет блестящая карьера, высокое
положение в обществе и необходимый комфорт в жизни. И вот тогда,
Зиночка, позволите ли вы мне прийти к Дмитрию Петровичу, к вашему
глубокочтимому папе, и просить у него, как величайшей награды, вашу руку
и ваше сердце, позволите ли?
- Да, - еле слышно пролепетала Зиночка.
Александров поцеловал ее руку и продолжал:
- Я по материнской линии происхожу от татарских князей. Вы
знаете, что по-татарски значит "калым"? Это - выкуп, даваемый за
девушку. Но я знаю и больше. В губерниях Симбирской, Калужской и отчасти
в Рязанской есть такой же обычай у русских крестьян. Он просто
называется выкупом и идет семье невесты. Но он незначителен, он берется
только в силу старого обряда. Главное в том - оправдал ли себя парень
перед женитьбой. То есть имеется ли у него свой дом, своя корова, своя
лошадь, свои бараны и своя птица и, кроме того, почет в артели, если он
на отхожих промыслах. Вот так и я хочу себя оправдать перед вами и перед
папой. Не могу ни видеть, ни слышать о жалких тлях, гоняющихся за
приданым. Это - не мужчины. Конечно, до того времени, пока я не совью
свою собственную лачугу, вы абсолютно свободный человек. Делайте и
поступайте всячески, как хотите. Ни на паутинку не связываю я вашей
свободы. Подумайте только: вам дожидаться меня придется около трех лет.
Может быть, и с лишним. Ужасно длинный срок. Чересчур большое испытание.
Могу ли я и смею ли я ставить здесь какие-либо условия или брать
какие-либо обещания? Я скажу только одно: истинная любовь, она, как
золото, никогда не ржавеет и не окисляется... Она... - и тут он замолк.
Маленькая нежная ручка Зиночки вдруг обвилась вокруг его шеи, и губы ее
коснулись его губ теплым, быстрым поцелуем.
- Я подожду, я подожду, - шептала еле слышно Зиночка. - Я
подожду. - Горячие слезы закапали на подбородок Александрова, и он с
умиленным удивлением впервые узнал, что слезы возлюбленной женщины имеют
соленый вкус.
- О чем вы плачете, Зина?
- От счастья, Алеша.