Leona, 58 - 26 июня 2011 08:54

[B]Мулька... (С)[/B]

В электричке, забитой до отказа дачниками было душно. Пахло потом, навозом и (очень навязчиво) черёмухой. В дальнем конце вагона мужской голос уже минут пятнадцать звал какую-то Жульку. Жулька идти не хотела. Забившись под скамейку, она тихонько повизгивала, когда неосторожные пассажиры наступали ей то на хвост, то на лапу. Тогда её хозяин повышал голос: "Жууулька!" - тянул он нараспев - "Жулинька!" И тщетно пытался прорваться через стену горячих влажных тел.
Эле было весело. Не то чтобы ей очень нравилось ездить в переполненных электричках. Просто очень смешно было слушать и наблюдать энергичный отдохнувший народ. Иногда люди поражали её, иногда она узнавала новое. Она всегда находила прелесть в людском обществе. И сейчас Эле всё нравилось в её попутчиках.
Эля - милая девчонка. И не важно кто она, откуда и сколько ей лет. Просто она случайно ехала именно в этой электричке, и в этом не было никакого особого смысла.
А в электричке между тем становилось всё жарче. Шёл второй час пути - народ подустал. Смолкли весёлые разговоры. То и дело кто-то тяжело вздыхал, кто-то переступал с ноги на ногу, перекладывал сумки из одной руки в другую. Эле стало тоскливо и неудержимо стыдно, что вот она сидит и (о, неблагодарная) ещё смеет мучиться от духоты и жажды. Что отсидела ногу, что хочется развернуть плечи. И ещё этот мужик напротив, совсем достал своим влюблённым взглядом из-за газеты, которой прикрылся как щитом. Она отвернулась к окну, где всё так же, как и час назад мелькал сосновый лес.
Мужик с газетой - обычный, ничем не примечательный, хотя и неплохой мужчина. О чём думал он, прикрывшись газетой? Он не знал сам, но девочка напротив очень нравилась ему. И очень велико было желание заговорить с ней. Мужчина краснел и покрывался потом, когда ловил её взгляд. И он не мог вымолвить ни слова, может от скромности, а может, его просто ждала дома жена. Но что-то он всё же сделать мог. И увидев, как Эля вытирает испарину с верхней губы, он встал и, решительно щёлкнув замочками, открыл окно.
Струя свежего, хвойного воздуха ворвалась в духоту. Народ зашевелился, заулыбался, ожил. И Эля, поддавшись вместе со всеми, свежей волне, наконец-то благодарно взглянула на мужчину и улыбнулась. "А он вроде очень милый" - подумала она. Кокетливо улыбнулась ещё раз. Жизнь прекрасна! Крутилось в голове. И вспомнила о новой книжке, лежавшей вот тут рядом, только руку протяни.
Вот она, новенькая, в чёрной шершавой обложке. И содержание супер! И маленькая мулька-ценник, ещё не оторванная, и ужасно мозолящая глаза. Ну кто придумал эту чушь - лепить мульки на обложки. Поморщившись, Эля аккуратно отлепила мульку. Ярко красную, броскую и липкую. Досадно повертела в руке. Кинуть на пол - стыдно. Прилепить к стеклу? Совсем нехорошо. Ветер родил решение. И взмахнув рукой, она выкинула мульку в окно. Бумага не принесёт вреда лесу.
Лесной ветер подхватил мульку, завертел в воздухе, столкнувшись с ветром от поезда. Мелькали окна вагонов, гулко стучали колёса. Лишь на минуту мелькнула мулька и пятилетний малец у окна, дёргая маму за рукав, заныл: "Хочу бабочку, там была бабочка!" Сонная мама игнорировала.
Поезд стремительно уносил прочь Элю, мужчину с газетой, Жульку, мальца и всех тех, кто возвращался домой этим тёплым летним вечером.
***
Мулька пролетела немного и плавно приземлилась, как раз в центре неглубокой воронки, сырой и тёплой. Прекрасное место для последних дней маленькой ненужной бумажки. Она намокла, набухла, чернила поплыли, и начался период распада.
Тихо в лесу ранним утром. Красиво. Роса на иголочках сосенок переливается огоньками от утреннего нежаркого солнышка. Гнус ещё не проснулся.
"Тыр-тар-тыр" - ранняя птица бухтит.
Ветра нет - но скрипят сосны под тяжестью прожитых лет. Скрипят, как несмазанная калитка - и если бы не солнышко, то жутко было бы в лесу.
Жжжж - первые оводы на промысел полетели. Лес постепенно наполнился разноголосыми птичьими песнями. Полдень наступил - солнце высоко поднялось. Душно. А вот и тучка-облачко откуда-то прилетела. Накрапал грибной дождик. Весело стало в лесу.
И в воронку попал дождик. Ручейками стёк с травы, растущей по краям ямки. Бумажный слой мульки размяк, расползся. Перемешался с клеевой основой. И запузырилось что-то, заурчало тихонько, как в животе у котёнка. То, что осталось от мульки, окрасилось в ядовито-зелёный цвет. И по форме стало похоже на большого слизняка, раздавленного тяжёлым каблуком.
Может дождь был химический, может клей на ценнике мудрёный. Чтобы там ни было, но милая мулька стала выглядеть не самым приглядным образом. И уж наверняка, работница книжного магазина не узнала бы в этом слизняке прямоугольник яркой бумаги, который так бездумно она приклеила к книжке абы кабы. Ведь голова её в тот момент была занята мыслями о злой соседке и о мести соседкиному псу, сгрызшему её туфлю.
Мульке никогда не было дела до людских проблем. Мулька не живая. Но кто сказал, что не живое бывает не живым? Сейчас, лёжа, а скорее даже заполняя воронку, липкая жижа более чем живая.
Кто-то невидимый присел на корточки рядом с воронкой, тяжело и жарко вздохнул и внимательно стал наблюдать. Невидимый глаз, не моргая, смотрел и наслаждался лишь ему одному понятной красотой происходящего процесса. Невидимыми пальцами незнакомец ласково прикасался к бывшей мульке. И, наконец, нагнулся, лизнул и страшно улыбнулся, леденящей невидимой улыбкой. И ушёл, так же незаметно, как и появился.

[I]Продолжение в комментах...[/I]